Безмолвная честь

Хидеми вскоре узнала, что нравится и не нравится мужу, и ревностно старалась избавить его от малейших поводов для раздражения. Она была идеальной женой, и со временем в Масао все сильнее вспыхивала радость — оттого что он нашел Хидеми. Она по-прежнему робела, как до свадьбы, но Масао чувствовал, что мало-помалу Хидеми привыкает к нему, осваивается в его мире. Чтобы угодить мужу, она даже заучила десяток английских фраз — вечерами, когда они ужинали вместе, Масао беседовал с ней только по-английски. Он часто рассказывал жене о своем брате Такео, живущем в Калифорнии. Такео не мог нарадоваться своей работе в университете, он только что женился на кибей — девушке, которая родилась в Штатах в японской семье, но образование получила в Японии. В письмах Такео сообщал, что его жена — медсестра, что ее зовут Рэйко, а ее семья родом из Токио. Уже не раз Масао мечтал о том, как он повезет Хидеми в Калифорнию, в гости к брату, но пока мечты оставались неосуществимыми. Масао был слишком занят в университете, и, несмотря на успешную карьеру, с деньгами пока было негусто.

Хидеми ничего не сказала мужу, когда поняла, что ждет первенца, и, согласно обычаю и наставлениям матери, с момента, когда беременность стала заметной, перевязывала себе живот. Масао узнал об этом только в начале весны, когда супруги занимались любовью — как всегда, весьма благопристойно. Хидеми до сих пор стеснялась. Заподозрив, что жена беременна, Масао спросил ее об этом, и Хидеми долгое время молчала. Наконец, густо покраснев, едва заметно кивнула.

— Значит, да, малышка? Это правда? — Масао бережно взял ее за подбородок и повернул к себе, продолжая улыбаться. — Почему же ты мне ничего не сказала?

Хидеми не смогла ответить. Она смотрела в глаза мужу и молилась, чтобы не покрыть себя позором, подарив ему дочь.

— Я… я каждый день молюсь, Масао-сан, чтобы родился сын… — прошептала она, тронутая мягкостью и добротой мужа.

— Я буду рад и дочери, — честно признался Масао, ложась рядом и погружаясь в мечты о будущем. Его привлекала мысль о детях — особенно детях от Хидеми. Она была так прекрасна и мила, что Масао не мог вообразить себе ребенка прелестнее, чем его дочь, похожая на свою мать. Но Хидеми" казалось, была потрясена его словами.

— Не надо так говорить, Масао-сан! — Она опасалась даже думать об этом, чтобы вместо долгожданного сына не родить дочь. — У вас должен быть сын!

Она так непреклонно настаивала на своем, что Масао изумился. Впрочем, редкие мужчины в Японии одинаково радовались появлению и сыновей, и дочерей. Масао считал, что традиционная одержимость иметь одних сыновей совершенно нелепа. Ему была приятна мысль о дочери, которую он сможет научить мыслить и рассуждать по-новому, избавит от тяжести уз древних обычаев. Масао нравились приятные, старомодные манеры Хидеми, но вместе с тем он радовался, когда жена интересовалась его современными идеями и убеждениями. Именно это привлекало его в Хидеми. Она снисходительно относилась ко всем новомодным идеям мужа, интересу к мировой политике. Возможно, Хидеми не воспринимала слова мужа всерьез, но всегда с любопытством слушала его рассказы. Возможность пробудить такое же любопытство в ребенке и вырастить его приверженцем всего нового пленила Масао.

— У нас будет самое современное дитя, Хидеми-сан, — с улыбкой произнес он, поворачиваясь к жене, и Хидеми отвернулась, вспыхнув от смущения. Иногда, когда он заводил разговор о деликатных предметах, на Хидеми вновь нападала робость. Она искренне любила мужа, не в силах выразить свою любовь словами. Она считала Масао самым умным, чудесным и утонченным супругом, какого могла бы только пожелать. Хидеми нравилось даже слушать, как он говорит с ней по-английски, как бы мало она ни понимала. Она была совершенно очарована супругом.

— Когда родится малыш? — спросил вдруг Масао, поняв, что еще не выяснил самого главного. Год начался на редкость бурно — особенно в Европе, где французская армия оккупировала Рур в отместку за отсрочку военных репараций со стороны Германии. Но теперь новости мировой политики поблекли для него по сравнению с новостью о будущем первенце.

— В начале лета, — тихо отозвалась Хидеми, — думаю, в июле.

В июле исполнялся ровно год со дня их свадьбы. К тому же лето было самым подходящим временем для появления на свет ребенка.

— Я хочу, чтобы ты рожала в больнице, — заявил Масао, взглянув на жену, на лице которой немедленно появилось упрямое выражение. Теперь, спустя восемь месяцев после свадьбы, Масао успел хорошо изучить жену. Несмотря на снисходительность к современным манерам мужа, в некоторых вещах она не собиралась уступать ни на йоту. Когда речь шла о семейных делах, Хидеми с поразительной решимостью и упорством цеплялась за древние обычаи.

— Это ни к чему. Мать и сестра приедут и помогут мне.

Ребенок родится здесь. Если понадобится, позовем священника. :

— Малышка, тебе нужен не священник, а врач.