Безмолвная ничья

Кристина вскочила со стула, словно обожжённая, когда послышались шаги Кирилла. Он прошёл на кухню, как будто заранее знал, где она находится.

Почему-то его вид насторожил девушку. Он был какой-то нервный и встревоженный, а руки грозно сжимал в кулаки.

Кристина попятилась чисто инстинктивно и он это заметил. Остановился и нахмурился, словно его одолевала какая-то печаль. Девушка залюбовалась им. Опять. В последнее время она только то и делает, что изучает каждый сантиметр его лица и тела. Высокий, широкоплечий… Такой красивый! Его смуглая кожа и щетина на мужественном лице манят прикоснуться к ним, потрогать, ощутить их жёсткость… Наверное, это её идеал — брюнет с карими глазами, носом с маленькой горбинкой, длинными ресницами, густыми бровями и необычайно чувственными губами. Да даже шрам на его груди выглядит так… Притягательно. Вряд ли на свете есть кто-то красивее Кирилла. По крайней мере, для Котёнка.

Он всё так же озадаченно разглядывает её, а затем отодвигает стул и садится на него задом наперёд, сложив руки на деревянную спинку.

— Что же теперь, мой маленький Котёночек? — спрашивает будто сам себя, хотя и смотрит на неё. Глаза в глаза. Кожу жжёт от этого взгляда. Кажется, что она даже чувствует его дыхание. Горячее и такое приятное. Ей так хорошо, когда он смотрит на неё. Но сейчас… Как будто что-то изменилось в его взгляде… Такое ощущение, что он что-то для себя решил. И не факт, далеко не факт, что ей это придётся по душе. Что-то настораживает Кристину и внезапно захотелось плакать. Почему она так часто плачет? Ведь раньше это случалось с ней редко. Только тогда, когда страшный человек слишком сильно мучил её. Слёзы текли по щекам сами собой, просто от физической боли. А теперь? Откуда взялись эти странные эмоции, такие острые и яркие?

— Давай попробуем поговорить? Хотя бы пару слов скажи мне, — он разговаривает так, словно ему больно…

Девушка подбегает к нему и кладёт свою руку на его щеку. Поглаживает колючую щетину и почти-что мурлычет от удовольствия. Успокаивает его и дарит ласку. Теперь она знает, как нужно это делать.

— Поговори со мной, — печаль в его глазах разливается океаном и топит в своих тёмных волнах Котёнка. От чего ему так плохо? Неужели это из-за неё?

— Я сделаю для тебя всё… — шепчет она охрипшим, чужим даже для себя голосом.

Кирилл

Она заговорила! Моя малышка заговорила! Всего-то стоило мне попросить её об этом… Значит, доверилась. Уверена, что я не обижу. И как, спрашивается, мне теперь рассказать ей о «страшном человеке», этом ебучем мудаке, что лишил жизни мою мать. Как поведать ей о том, что эта гнида мой отец?! Разве возможно простить подобное? Да, родителей не выбирают, хоть и сложно назвать так гондона, что изнасиловал мою мать, а затем обрёк её на нищету и унижения. Из-за него она стала той, кем была… Я ненавидел и презирал этого старого ублюдка всю свою жизнь, но теперь… После того, что он сотворил с моим Котёнком! Я избавлю мир от него! Чего бы мне это не стоило и как не аукнулось. Простят ли мне там, наверху убийство отца? Что ж… Скоро узнаю.

Но что мне, влюбившемуся идиоту, делать с ней? Моей малышкой, что сейчас гладит своей ладошкой мою щеку и ждёт реакции на её приятнейший голосок. А он именно такой, как я и ожидал. С ласкающей слух хрипотцой, и немного неумелым произношением некоторых слов, что неудивительно… Сколько лет она не разговаривала?

И снова, глядя в её изумрудные глазки, возвращаюсь к вопросу, что бурлит внутри и не даёт здраво рассуждать. Как мне быть дальше? Отправить её куда-нибудь подальше из Омска? Или оставить рядом? Как поступить, чёрт меня дери? Особенно, после этих её слов. Но я не должен сейчас распускать сопли. Совсем не время, Кирилл. Нужно включить холодный разум и руководствоваться только им. Хотя бы пока…

Мелкая свернулась клубочком и уснула в мгновение ока. Глажу её, как настоящего котёнка, почёсывая шейку и покрывая лёгкими поцелуями симпатичную мордашку. Жизнь за тебя отдам. Если потребуется, весь мир раком поставлю ради одной твоей улыбки.

Как же так случилось, что мне, деревянному по пояс эгоисту, было суждено влюбиться как мальчишке всего за несколько дней, да ещё в кого — в очередную жертву моего папаши! Медленно, но точно схожу с ума. Стоит ли ей говорить об этом? Что, если она не примет этого, не сможет забыть, вычеркнет меня из своей жизни? А я уже готов броситься в пропасть за ней. За ласковыми поглаживаниями её пальчиков. За одно её слово, произнесённое этим сладким голоском.

Какого хрена, спрашивается, я так поплыл? Может, это чувство вины за мудака, что «выстрогал» меня в пьяном угаре, изнасиловав наивную, юную студентку. Нет, не оно. Эти проклятые чувства полезли из меня наружу ещё до того, как я всё узнал. Уже поздно искать причину.

Это случилось тридцать семь лет назад. Моя мать, будучи прилежной студенткой областного педагогического института, даже не подозревала, какая жизнь ждёт её впереди…