Безмолвная ничья

Кир сосредоточенно следит за её движениями и в точности их копирует. В их руках обычная белая бумага превращается в чудные снежинки с замысловатыми узорами.

Внезапно мужчина замирает и, словно вспомнив что-то чрезвычайно важное, бьёт себя по лбу ладонью.

— Котёнок! Что же ты мне не напомнила? — укоризненно смотрит на неё. отбросив в сторону ножницы.

Она растерянно хлопает ресницами, силясь понять, что он имеет в виду.

— Ёлка, малышка! Мы забыли о ёлке! Так, я скоро буду! — он резко поднимается и куча искусственных снежинок валится из его рук на пол.

— Вот же… Кэт, ты пока собери их, ладно? А я за ёлкой. Какой же Новый год без ёлки? — спрашивает уже сам себя и надевает свитер.

— Ёлка… — завороженно шепчет девушка и, закрыв глаза, предаётся воспоминаниям, родом из детства.

Детство-то, конечно, было отнюдь не волшебным… Но она и не знала другой жизни никогда.

А в Новый год даже в детском доме забывались все обиды, разочарования и невзгоды.

Огромная ёлка стояла посреди большой комнаты, а дети с лихорадочным блеском в глазах наряжали её, обвешивая самодельными фонариками, разноцветными шариками и блестящими обёртками, заботливо собранными воспитателями.

Именно в Новый год она впервые попробовала шоколадную конфету, врученную ей подвыпившей, в следствие чего подобревшей воспитательницей.

А сейчас Кир почти насильно заталкивает в неё столько разнообразных вкусностей, что иногда она даже начинает капризничать.

Он делает для неё столько, сколько никто не делал за всю жизнь.

Любит.

Оберегает.

Лелеет.

А сейчас вот за ёлкой отправился… За зелёной, пушистой красавицей, которую они вместе украсят и под ней же встретят новогоднее утро.

Всё чаще она задумывается над тем, какова же любовь Палача?

Палач — защитник. Он страшен в своей ярости, но тоже любит её. И это очевидно, если вспомнить, как этот красивый, но разгневанный монстр избивал страшного человека… Впрочем, лучше не вспоминать.

Но определённо Кате интересно, как бы повёл себя Палач… Допустим, в постели. Почему-то от этих мыслей становилось жарко и влажно в трусиках.

Кэт уже знает, что это значит… Это возбуждение.

Она хочет Палача. Мечтает попробовать вкус его поцелуев и ощутить жар его прикосновений.

Вздохнула и принялась собирать снежинки, придирчиво осматривая каждую на наличие изъянов. Всё должно быть идеально в эту ночь. Сегодня, с приходом нового года их полноценная семейная жизнь станет явью.

У них родится ребёночек, которого Кир будет любить и баловать, а Палач защищать. А Катя… Она просто станет лучшей женой и мамой. Будет трудно, но она научится. Кирилл поможет и поддержит. Она больше не одна.

Навсегда вместе.

Кирилл

Вот я идиот. Просто непроходимый дремучий дятел.

Как можно было забыть о ёлке? Самом главном атрибуте новогодних праздников!

Чёрт. А как у малышки глазки загорелись! Да она аж замурлыкала от удовольствия.

Можно, конечно, было забить болт на дерево. В конце-концов. не это главное. Но после её подарка мне… Я просто не имею права игнорировать такие вещи. Это для меня мелочь. А она вон как обрадовалась.

Моя маленькая девочка.

Я окончательно пропал за последние недели, лишившись рассудка в её объятиях. Да, полностью и бесповоротно влип по самое нехочу.

Но я не жалею.

Теперь есть смысл в жизни.

Есть стимул, мать его! Сколько лет я жил овощем? Подумать страшно… Если бы не нашёл тогда Котёнка? Если бы моя машина не сломалась и я не пошёл по подворотням? Если бы не было её в моей жизни?

Даже думать не хочу!

Так, Бестужев, хватит пускать слюни. Я теперь муж и скоро стану отцом. Охренеть. Отцом!

Пар вырывается изо рта вместе со вздохом. Всё, несомненно, замечательно. Только вот где я найду ёлку в шесть часов вечера тридцать первого декабря?!

Плевать на время. Должен найти. Обязан. В нашей семье будет всё, как того требуют обычаи.

Даже если мне придётся сейчас зайти в чей-то дом и из-под носа хозяев забрать эту хвойную хрень.

— Ёлка! — восторжённо вопит мелкая и бросается мне навстречу, спотыкаясь и почти-что кувыркаясь в воздухе.

— Эй! Осторожнее летай, Кать! Ты не истребитель, ты беременная женщина! — повышаю на неё голос и совесть за это ни капли не мучает.

— Неужели не понимаешь, что должна беречь себя и малыша? — бросаю на неё строгий взгляд и малышка останавливается на полпути.

Обиженная мордашка, оттопыренные губки.

А в глазах озорные огоньки пляшут.

Хитрюга. Разжалобить решила. И ведь знает куда давить надо.

Какой бы она не была милой и невинной, а чертята в этом омуте водятся. Моя женщина.

— И вообще, я надеялся, что ты порадуешься моему приходу больше, чем этому дереву, — улыбаюсь ей и малышка со всех ног мчится ко мне.

— И с кем я только что разговаривал?

Кэт встаёт на носочки и, чмокнув в щеку, тут же забывает о моём существовании. Ощупывает ёлку, словно желая убедиться, что та настоящая. Долбанное дерево.

Ревную к ёлке. Приплыли.

— А… Шарики? — смотрит на меня с надеждой, мол, ты ведь не забыл, идиот? И нет, я не забыл.

Вручаю ей пакет с игрушками и заношу ёлку в центр гостиной.

— Здесь поставим.