Безмолвные клятвы

Его ладони легли ей на затылок и начали лихорадочно блуждать в чаще ее растрепанных волос, в то время как голова Речел равномерно покачивалась в завораживающем ритме, возбуждая и без того переполнявшее его желание. Ее собственная страсть таяла где-то внизу живота.

Генри сорвал ее сорочку и дотронулся до груди. Речел подняла глаза и улыбнулась раскрытыми и влажными губами:

– Это не кошмар, правда, Генри? Ведь нет ничего ужасного в том, что ты со мной, в том, что ты касаешься меня. В том, что я это делаю…

Она чуть-чуть сжала зубы.

– Скажи, чтобы я перестала, Генри… Или скажи, чтобы я продолжила…

Он глубоко вздохнул, лицо исказила мучительная гримаса.

– Назови свою цену, – выдавил он из себя.

– Скажи, что ты хочешь. Скажи это, Генри. Я хочу быть уверена, что ты сам этого хочешь.

– Я хочу тебя… – простонал он, как будто эти слова были ножами, режущими его на куски.

Ее голова стала подниматься и опускаться быстрее и резче. Генри интуитивно подавался вперед или назад, словно отвечая каждому движению ее губ и языка – и вдруг замер. Речел ощутила во рту вкус и расплавленный жар его мощно излившейся страсти.

Она пила ее глоток за глотком, потрясенная силой экстаза Генри. Пальцы скользнули вниз, ощущая собственную горячую влагу. В момент наивысшего возбуждения Речел почувствовала, что задыхается, а глаза застилает пелена… Но в тот же миг Генри оттолкнул ее, и она упала у его ног.

Ей нужно было собраться с силами, чтобы взглянуть на него, чтобы заговорить:

– В доме Розы они делали это везде: в гостиных, в коридорах, в спальнях при открытых дверях. Когда я впервые это увидела, то потом долго не могла ни есть, ни пить. Но мне невольно приходилось проходить мимо и видеть, что они делают друг другу… – Речел глубоко вздохнула и продолжила: – После того как один клиент попытался залезть мне под юбку, Роза начала запирать меня на ночь в любой из свободных комнат – как правило, в кладовке или туалете. Позднее мы перебрались в дом Грэйс, где был просторный чердак. Мне только оставалось слушать звуки и представлять то, что происходило внизу. Вскоре я перестала испытывать тошноту и отвращение.

Речел хотела рассказать мужу обо всем, хотя вряд ли можно было надеяться, что он поймет ее. Она вспомнила, как в доме Розы стало появляться все больше новых девушек. Как она дружила с ними, выслушивала их исповеди. Речел долго говорила о Лидди и ее последнем дне в доме Розы.

– Я мечтала стать такой, как городские леди, я завидовала уюту их домов, добропорядочности их фамилий, которые всегда произносились с уважением. Я хотела выйти замуж за человека, который будет приходить в наш с ним дом, будет держать меня за руку, когда мы отправимся на прогулку, будет открывать передо мной двери. Когда я подросла, то поняла, что такие жены платят за свои семейные очаги и известные фамилии тем, что готовят, стирают, убирают и сидят в одиночестве, пока их мужья посещают дом моей матери. Мне стало ясно, что в жизни этих женщин мало радости, но я бы лучше согласилась быть такой, как они, чем стать проституткой… – ее голос задрожал, она отвела глаза. – Можешь осуждать меня, Генри, за то, что я продала свое тело и купила почтенную фамилию, но не суди строго, потому что когда-то один мужчина обещал моей матери достать луну с неба, а вместо этого оставил ее одну с ребенком…

Речел оперлась было ладонями о колени мужа, чтобы подняться, но Генри с ненавистью оттолкнул ее.

– Будь ты проклята!.. – процедил он сквозь зубы, как будто жевал землю и пытался выплюнуть.

Она сдержалась и заставила себя посмотреть ему в глаза.

– За что ты так со мной? За то, что я перестала быть твоей женой и стала твоей шлюхой? Разве ты не хотел этого – доказать, что шлюхи рождают шлюх? – Речел шагнула к двери, распрямив плечи и высоко подняв подбородок. На пороге она остановилась и обернулась, бросив через плечо: – А ведь тебе очень понравилось то, что я тебе только что сделала! И это было совсем не похоже на кошмар.

Для Генри это было хуже кошмара. Всю ночь он, как ни старался, не мог избавиться от воспоминаний о ласках жены, словно наяву ощущая ее прикосновения, ее теплый влажный рот. Даже понимая, что Речел воспользовалась его слабостью, он не мог остановиться сам и остановить ее, был не в силах прервать долгую сладостную пытку, мучительное наслаждение. Эта женщина заставила его потерять способность держать себя в руках и тем самым приобрела над ним власть. Генри чувствовал себя изнасилованным.

Но теперь, когда к нему вернулось самообладание, он снова превратился в мужчину, готового к отпору, отвергающего соблазны. Речел больше не посмеет унижать его, заставлять делать то, что хочет она. Даже если его плоть окажется предательски слабой, дух придет ему на помощь и победит в этой борьбе. Если Речел подобна чудовищу в женском обличье из его юношеского кошмара, или если она такая же, как Роза, он сумеет выбросить ее из своей жизни.

О, Господи, почему он сразу не смог разглядеть ее, понять, какая она есть?