Безмолвные узницы

– Идем, тебе не нужно этого видеть, – произнесла она. Женщина прикрыла мое лицо, вытаскивая меня из-под кровати. Все куда-то бежали, полицейские нервничали, сирена «Скорой помощи» приближалась, меня кто-то осматривал, в то время как санитары мчались с носилками, и все отступали в сторону. Я пыталась подсматривать краем глаза, не смея задавать вопросов.

Уже вечером, когда я одна вернулась домой, мою фамилию писали во всех газетах страны. Трагедия в Сан-Паулу. Жулио Торрес, инспектор департамента по борьбе с наркотиками, в отношении которого ведется следствие по делу о коррупции в ходе операции «Орел или решка», отреагировал на арест попыткой самоубийства. Полицейские ворвались в дом и, увидев, что он держит пистолет, выстрелили. Моя мать умерла мгновенно, защищая мужчину, которого любила. Отец выжил, его доставили в реанимацию в тяжелом состоянии.

Всю неделю в прессе обсасывали миллионную схему «гнилой банды» полиции Сан-Паулу: полицейские из управления по борьбе с наркотиками конфисковали огромные партии кокаина, сотни килограммов, и часть оставили себе для продажи. В схеме были задействованы криминалисты, которые указали меньшее количество наркотика в отчетах об изъятиях; таким образом, никто ничего не заподозрил.

Это была идеальная схема, управление внутренних дел расследовало ее несколько месяцев вплоть до рокового вторника, когда всех арестовали. В тот день я лишилась своего мира, и не осталось никого, кто мог бы его удержать. Я медленно вошла в комнату родителей. Измученная и беспомощная, я лежала на их кровати, не обращая внимания на кровь, которая все еще была там.

Я опустилась на колени у тонкой линии, обозначающей местонахождение унесенных тел, и провела пальцами по тому, что выглядело как силуэт фигуры. Помчалась на кухню, сгребла все чистящие средства в ведро и с отчаянным рвением принялась за уборку. Отмыла полы, стены, сорвала постельное белье, но с пролитой кровью ничто не могло справиться. Черт, неужели никто не изобрел фирму, которая бы убирала место преступления, чтобы родственникам не пришлось на него смотреть? Я выбрала самый острый из кухонных ножей, залезла в ванну, наполненную теплой водой, и поступила так, как в фильмах. Я засыпала, не чувствуя боли.

Очнулась я позже, в окружении больничной аппаратуры. Вскоре до меня дошло, что умереть не получилось. Рядом с больничной койкой стоял начальник департамента Карвана. Он представился старым другом отца и сделал мне предложение. Я его приняла. У меня не было другого выхода.

Два дня спустя газеты сообщили о смерти инспектора Жулио Торреса. Похороны прошли просто, без поминок, и при виде того, как гроб опускают и засыпают землей, я наконец осознала, что человек, которым я восхищалась больше всего на свете, уже не вернется.

Когда год спустя в моей жизни появился Паулу, я уже стала Вероникой Торрес, сиротой, секретарем инспектора Карваны, и дело было сделано. Он не знал, чем я занимаюсь строго раз в месяц, под предлогом небольшой вечеринки с коллегами, встречи с дерматологом или внезапного расследования, о котором стало известно в последнюю минуту. Я припарковала машину перед очень ветхим домом, выкрашенным в голубой цвет. Уже с тротуара ощущались запахи пресной еды, хлорки и старческих подгузников. По прошествии стольких лет девушка на стойке регистрации должна была запомнить меня, но каждый раз она не подавала виду, что узнала меня. Потому, подойдя к маленькому окошку в приемной дома престарелых, я представилась:

– Я дочь доктора Жулио. Я хотела бы навестить отца.

* * *

Это место угнетало меня. Для отца я выбрала лучший дом престарелых в Сан-Паулу, но ежемесячная оплата выливалась в небольшое состояние, на которое можно содержать маленькую страну. Когда отец вышел из комы, врачи сказали, что он перенес инсульт, последствиями которого стали тяжелые психическое и двигательное расстройства. По сути, его мозг поджарился. С тех пор он застрял в инвалидном кресле, выглядел грустным идиотом, пускал слюни, не издавал ни звука. Медсестры обслуживали его, кормили с ложечки и следили за приемом лекарств, хотя ничего из этого не имело ни малейшего значения.

В первые несколько лет в управлении внутренних дел надеялись, что он выздоровеет и поможет навсегда разоблачить коррупционную схему, будучи включенным в программу защиты свидетелей, получив новую личность и рассказав все ему известное. Они согласились официально заявить о его смерти, чтобы он находился под защитой, пока выздоравливает. Карвана обеспечил меня должностью секретаря и удостоверился, что я буду держать язык за зубами.