Безмолвный Джо

Мэри-Энн сидела рядом с кафедрой, вся в черном. По ходу службы слышатся ее сдержанные рыдания, большей частью она смотрит себе под ноги, в пол.

Гроб был сделан из красного дерева и украшен серебром. Это дар друзей Уилла, которым принадлежит кладбище, где он будет похоронен. Переговорив с нами – ее детьми и преподобным Альтером, Мэри-Энн решила оставить гроб открытым для обозрения. Гленн хотел, чтобы гроб стоял закрытым, потому что лицо Уилла вызовет дополнительную боль у всех любящих его. Преподобный Дэниэл и Уилл-младший по той же причине голосовали за открытый гроб. Я же присоединился к ним, потому что хотел последний раз увидеть его.

Весь помост – от основания до верха – был усыпан тысячами белых роз, струившимися по алому покрывалу. Их тоже подарил один из друзей Уилла, владевший сетью цветочных магазинов.

На Уилле был костюм, предоставленный его приятелем, который занимался производством модной одежды по итальянским лекалам. Ногти Уилла были обработаны косметологом Мэри-Энн. И разумеется, бесплатно.

Под звук фанфар было объявлено, что в память Уилла Троны "Лесной клуб" учреждает мемориальный фонд для детского дома в Хиллвью. В сегодняшнем утреннем номере местной газеты "Джорнал" сообщалось, что всего за три дня на счет фонда поступило около двух миллионов долларов, из них один миллион – от Джека и Лорны Блейзек.

Преподобный Альтер в этот день был необычайно энергичен. Он один из самых эмоциональных евангелистов, которых я когда-либо слышал, но в своих проповедях никогда не срывается на крик, не теоретизирует и не занимается историческими изысками. Его выступления очень убедительны и глубоко прочувствованы. Или по крайней мере кажутся таковыми. Возможно, он прекрасный актер, но когда у него садится голос, перехватывает горло и слезы дождем струятся по лицу, это меня достает.

– ...и милостивые руки Господа нашего приняли тебя, Уилл Трона, тебя, который сам так много помогал другим...

Я рассматривал собственные руки, переплетенные пальцы, запястье, где равномерно пульсировала синеватая жилка. По какой-то причине мой взгляд задержался на толстом желтом кабеле, тянущемся за установленной слева видеокамерой. Просто удивительно, как легко наше сознание отвлекается на какой-нибудь пустяк, когда рядом происходит что-то важное. Но желтый провод навел меня на мысль о тех двух машинах, закрывших нам выезд с аллеи. Почти все, что я видел, заставляло меня вспоминать те машины и людей внутри. И еще я прикидывал, запросил ли Рик Берч список телефонных переговоров Уилла из нашей машины тем вечером.

– ...и так же как мы оплакиваем его смерть, не забудем восхвалить и его жизнь...

Видно, как тяжело бьется сердце в груди Уилла-младшего. Он всегда был очень впечатлительным. Однажды подстрелил из пневматического пистолета воробья и после горько рыдал. Я еще сказал ему, что не стоит стрелять ради забавы. И он принял это к сердцу. Из-за моего лица окружающие считают меня проницательным и придают моим словам большой моральный вес. Чем ты уродливее снаружи, тем прекраснее внутри. Изящная и краткая мысль, но неверная. Единственное, в чем я превосхожу Уилла-младшего, – это в том, что намного лучше знаю, что такое боль и ощущения того воробушка.

Я положил ладонь на колено брата. И протянул ему один из своих носовых платков с вышитой монограммой, которые Уилл приучил меня всегда держать при себе для дам. Перед выходом из дома я разложил по разным карманам своего черного траурного пиджака целых четыре платка. Один я уже раньше отдал маме. Так что два долой.

– ...и да будет слава Господня столь же велика, как наше сегодняшнее горе...

Я всего раз обернулся на собравшихся в храме и увидел бесконечное море печальных лиц, раскинувшееся вплоть до голубых стеклянных стен, которые головокружительно устремились в бледное небо.

Когда я подумал, что служба окончилась, верхние части стеклянных стен опустились и внутрь ворвался мощный поток теплого воздуха. От неожиданности все зашептались. Внезапно из-за спины преподобного Альтера выпорхнули тысячи белоснежных голубей. Он простер руки к небу, и казалось, что птицы вылетают прямо из его ладоней. Громко хлопая крыльями, голуби заполнили весь храм, и в зале даже послышались восклицания. Но когда птицы увидели, что со всех четырех сторон их окружает чистое небо, они устремились наружу. Это были недавно оперившиеся и еще не летавшие голуби. Когда мы шли из церкви на кладбище, на нас сыпались их белые перышки. Мне припомнилось, как Саванна Блейзек перелезла через ту стену и очутилась в холодной неприветливой мгле.

* * *