Безмолвный крик

- Я вылезу отсюда. Мне надо отсюда выбраться, - он бормотал это снова и снова. Его обезьянье лицо было сморщено гримасой полного восторга и грусти одновременно. Радиационные шрамы, которыми компьютер наградил его во время "фестиваля", отпечатались на розовато-белых складках кожи, и черты лица как будто обрели способность меняться независимо друг от друга. Пожалуй, Бенни был из нас самым счастливым: уже много лет назад он свихнулся, и теперь ему все давалось легче.

Но, несмотря на то, что мы могли проклинать А. ЭМ как угодно, могли крыть в мыслях последними словами все эти замкнутые на себя информационные ячейки, проржавевшие платы, обгоревшие соединения, размозженные контрольные пульты, машина не допускала даже попытки к бегству. Бенни бросился прочь от меня, когда я попытался схватить его. Он вскарабкался по лицевой стороне малого куба памяти, наклоненного набок, с вылезшей, прогнившей начинкой. Там он задержался на мгновение, выглядя как шимпанзе (чего так долго и последовательно добивалась машина). Потом он подпрыгнул, схватился за какой-то проржавевший металлический прут и полез по нему наверх, цепляясь руками и ногами, как животное, пока не вскарабкался на подвесной балкончик из арматуры метрах в четырех над нами.

- О, Тед, Нимдок, помогите же ему, пожалуйста, спустите его вниз! - Эллен замолкла, в глазах появились слезы. Она беспомощно двигала руками.

Но было уже слишком поздно. Никто из нас не хотел находиться рядом с ним, когда будет происходить то, что должно произойти. Потом мы как бы увидели будущее глазами Эллен... Машина исковеркала Бенни во внезапно-истеричном, иррациональном порыве и сделала обезьяньим не только его лицо, но и все остальное тоже. Теперь он обладал выдающимися мужскими достоинствами, и это Эллен нравилось! Она, конечно, обслуживала и нас, но любила заниматься этим только с ним. Ох, Эллен, пресвятая Эллен, пречистая ты наша!

Дерьмо собачье.

Горристер дал ей пощечину. Она повалилась на колени, глядя на бедного обреченного Бенни, и заплакала. Это была ее главная защита - плакать. Мы привыкли к этому лет семьдесят пять тому назад. Горристер пнул ее в бок.

И тогда мы услышали звук. Или свет? Наполовину свет, наполовину звук, он начал исходить из глаз Бенни и пульсировать с усиливающейся интенсивностью: сонорное гудение нарастало по громкости и яркости, становясь все более пронзительным. Это должно было быть болезненно, и боль, наверное, нарастала с яркостью света и силой звука, потому что Бенни начал хныкать, как раненое животное. Сначала тихонько, пока свет был тусклым, а звук приглушенным, потом громче. Он вводил плечи и сгибался, словно пытаясь уйти, укрыться от боли. Его руки были скрючены на груди, а голова вывернута набок. Маленькое обезьянье лицо сморщилось в муке. Потом он начал выть, когда звук, идущий из его глаз, стал громче. Он все нарастал и нарастал. Я бил себя по лицу руками, стараясь отключиться от этого звука, но напрасно: он проходил легко, боль проникала через кожу, как иголка в масло.

А Бенни внезапно вскочил, как будто его вздернули за голову. Он стоял на решетке балкончика, словно кто-то дергал его за ниточки, как марионетку. Свет вытекал из его глаз двумя большими круглыми пучками. Звук все рос и усиливался по какой-то непредставимой шкале, и Бенни упал навзничь, вытянувшись, грохнувшись на решетку балкончика; он лежал там, спазматически вздрагивая, а свет оплывал его, и звук уходил спиралью на недосягаемые для нашего слуха высоты...

Потом свет втянуло в его голову, звук появился опять и замер, и Бенни лежал там, жалобно плача и стеная. Его глаза были теперь двумя мягкими влажными впадинами, наполненными гнойного вида желе. Машина ослепила его. Горристер, Нимдок и я... мы отвернулись. Но перед этим мы все заметили облегчение на озабоченном лице Эллен.

* * *

Свет цвета морской волны заливал пещеру, в которой мы сделали лагерь. Машина предоставила нам гнилушки, и мы сожгли их, сидя тесной кучкой вокруг бледного, трепещущего огонька, рассказывая истории, чтобы Бенни не плакал в своей вечной теперь ночи.

- Что значит А. ЭМ?

Горристер начал рассказывать. Мы слышали все это уже тысячу раз, но это была любимая история Бенни.

- Сначала это означало Армейский Макрокомпьютер, потом это стало обозначать Адаптивный Манипулятор, а потом в нем начало просыпаться сознание, и он замкнул себя, и его стали называть Агрессивным Монстром, и в конце концов он стал называть себя А. ЭМ, обретя осознание своего существования. То, что древние называли cogito ergo sum. Я мыслю, а значит существую.

Бенин заверещал тихонько, но скоро затих.

- Были китайский А. ЭМ, русский А. ЭМ, А. ЭМ янки и... - он остановился. Бении стучал в плитки пола большим твердым кулаком. Он протестовал. Горристер начал не с самого начала. Пришлось начинать снова.