Безмолвный (СИ)

- А зачем эвакуировали? – спрашиваю я, указав на листок. Он живет на двадцать четвертом, он точно знает.

- Клопы, - произносит он, спустя мгновение.

Клопы? Одна из квартир - как раз над квартирой Мэри, еще одна - точно под ней.

- К нам с проверкой не приходили. А к вам?

- Было дело, - отвечает он. Собака садится, прижимается к его ногам. – Пару дней назад. Слава богу, все чисто.

- Ага, - к Мэри не приходили, это точно. Я все это время был дома, разве что за газетой на секунду выскакивал.

- Думаю, тут не о чем волноваться, - произносит он.

- Я ничего не заметил, - правда, я ни на что внимания не обращал. Надо будет уточнить у Мэри. Интересно, в курсе ли она. Клопов она боится до безумия: был опыт много лет назад. Достаточно одного намека, чтобы она перевернула вверх дном всю квартиру. Клопы вполне подойдут, если надо будет сменить тему. Это точно сработает.

Он тянет за поводок, собака поднимается на лапы, настораживается.

- Послушная она у вас, - говорю я. Лифт останавливается. Это его этаж. Моя фраза не выльется в беседу. Я просто стараюсь быть вежливым. Дружелюбным. Нормальным.

- Спасибо, - двери распахиваются. – Всего доброго, - он улыбается и выходит.

Собака в чем-то похожа на него. Та же сдержанная сила, то же ощущение подспудной опасности. Она выходит за ним из лифта, покачивая задом. Они идут по этажу так, как будто где-то слышна пальба. Двери закрылись. В какой квартире он живет, я разглядеть не успел.

Да и неважно. Я же не слежу за ним. Мне не нужны его тайны. Это просто сосед.

На двадцать пятом этаже тихо. У дверей квартиры нет полиции. Уже хорошо. Я всего лишь гулял, ушел пару часов назад и бродил неподалеку. Задумался, ни на что не обращал внимания, и тут на меня налетел тот грабитель. Как он выглядел? Не помню. Шапка, дутая куртка, спортивные штаны. Потребовал отдать плеер и бумажник, но ничего не получил. Так ей и скажу.

Дверь не заперта. Это она выглядывала на лестничную клетку, искала меня, или я забыл запереть?

Она на кухне. Растеряна. Оборачивается ко мне, стоит только распахнуть дверь. На лице - тревога. Никакой злости. Только тревога.

Я почему-то решил, что она будет злиться, как если бы я ей изменил. И в чем-то я ощущаю себя именно так. Мне кажется, что она сможет все прочесть по моему лицу. Но у нее не получится. Не получится.

- Джон! – она идет ко мне, туфли цокают по плитке. Этот звук четко связан именно с ней. Уверенная походка, четкий, громкий звук шагов. Она здесь на своем месте, а я – нечто преходящее. Закрываю дверь. – Боже мой, что с тобой стряслось? Ты в порядке?

- В норме, - отвечаю ей. Она обнимает меня одной рукой, нерешительно подносит ладонь к глазу, но не касается. Я почти чувствую ее, ладонь Мэри: лицо слева вдруг начинает болеть. Дергает, саднит, болит. Заплывший глаз слезится. Ссадину жжет. Из нее сочится кровь.

- Что стряслось? Давай, садись, - она тянет меня к столу, хочет, чтобы я сел. Я сажусь.

- Чуть не ограбили, - надеюсь, звучит правдоподобно. Когда лгут, обычно выбалтывают чересчур много сразу. Вот в чем дело: ложь убедительна деталями. – Мне не стоило выходить в такую рань. Просто… - помни: деталей должно быть достаточно для убедительной картины, но не переусердствуй, иначе будет ясно, что ты выкручиваешься. – Не мог заснуть, - похоже, из меня выйдет хороший лжец. Думаю, смогу наловчиться. Правда, готов поспорить, ты бы все равно видел меня насквозь. Точно видел бы.

- Господи, Джон, - она поверила. У нее и в мыслях нет, что я могу вот так просто ей солгать. Мне совестно. Я пытаюсь задурить ей голову. Зачем? Она глядит на меня и сочувственно морщится. Представляет, каково мне. Да мне превосходно, Мэри. Просто замечательно. Я его одолел. Он был вдвое больше. Мог меня пристрелить, мог со всего размаху впечатать меня лицом в землю, но я его одолел. Одолел. Было просто невероятно. Именно то, что мне необходимо. Ей не понять. Она меня не знает. – Бедный ты мой.

Врачам скорой я дал только наскоро осмотреть себя, чтобы убедиться, что ничего не сломано. Не нужны мне были повязки и анальгетики. Я не чувствовал боли. Это было потрясающе. Я чувствовал себя живым. Это чувство не посещало меня с момента твоей смерти, Шерлок. Кажется, какая-то часть меня умерла вместе с тобой. Ты у меня что-то забрал и никогда не вернешь. Но этим утром я вспомнил, каково это – чувствовать себя живым. Не могу точно объяснить.

- Он остался ни с чем, - говорю ей. – Я дал сдачи, и он сбежал.

- Надеюсь, ему от тебя как следует досталось, - она касается моей руки. Она за меня переживала. Она не злится. Не спросит, где я шлялся. Она не поняла, что я ушел очень давно. Она не знает, что у меня за поясом пистолет. Она видит только мое лицо и засыхающую кровь. Под глазом сейчас наверняка красочный фингал. В ее лице нет и капли злости. Лишь любовь и участие. Она ведь любит меня.

- Я за аптечкой, - говорит она, встает и уходит на кухню.