Безмолвный убийца

Ослепительно-яркий свет падал на его восковое лицо и кровь на щеках, подчеркивая желтизну глаз. Губы мужчины были искривлены, словно у бесенка на средневековой картине.

Беккер наблюдал. Нажал кнопку, услышал, как щелкнул затвор камеры. Он чувствовал, как смерть опускалась на тех, кто находился в его маленькой комнате, пока под ярким светом ламп жизнь Луиса Кортеса утекала в пластиковый кувшин.

Мозг Беккера походил на калькулятор, на пустой сосуд, на клубок энергии, на процессор компьютера и на опытного специалиста по анатомии. Но никогда больше одной ипостаси одновременно.

Три месяца, проведенных в заключении, изменили его навсегда. Надзиратели отобрали у него наркотики, сожгли мозг и навечно разрушили электрохимические связи, удерживающие его сознание.

В тюрьме, когда он лежал в своей камере, планируя будущее, ему представлялось, что его мозг похож на старомодный автомат по продаже жевательной резинки «Лайонс клаб». Если бросить туда пенни, получишь шарик, но никогда не знаешь заранее, какого он будет цвета.

Воспоминание о Рэе Шолти и побеге было неповторимого оттенка, обладало его любимым вкусом, с громким грохотом катилось вниз по крутым горкам психики. Когда оно приходило к Беккеру, то, подобно широкоформатному фильму с оглушительным стереозвуком, заставляло его замирать на месте, где бы он ни находился. Он снова был там, нанося Рэю Шолти удары стальным кулаком…

Беккер вернулся в реальность.

Он сидел на стальном хромированном стуле и наблюдал за предсмертными судорогами Кортеса, переводя глаза с экранов мониторов на лицо умирающего. В шею мужчины была вставлена прозрачная пластиковая трубка, она выкачивала кровь из сонной артерии в огромный кувшин для воды, стоящий на полу. Кровь была малинового цвета, как вареная свекла, и ноздри Беккера подергивались от ее запаха. ЭКГ показывала учащенный ритм биения сердца Кортеса, и Беккер не мог сдержать дрожь. Сознание Кортеса покидало тело, расширялось, соединялось с… с чем оно соединялось?

Что ж, возможно, ни с чем.

Кто знает, может быть, сущность Кортеса — это всего лишь пузырек, плывущий к поверхности космического стакана с содовой; расширяясь, пузырек лопнет, и все закончится. От этой мысли брови Беккера невольно поползли вверх и задергались, и он прижал ко лбу руку, чтобы их успокоить.

За гранью должно что-то быть. Неужели он тоже может просто взять и погаснуть?.. Нет. Это немыслимо.

Кортес рванулся, удерживающие его нейлоновые ремни натянулись под напором конвульсий, охвативших тело, голова подалась вперед, глаза вытаращились. Воздух с хриплым бульканьем вышел из легких, словно мужчина чем-то подавился. Он смотрел в пустоту, но ничего не видел. Он был уже за чертой…

Прибор, фиксирующий давление, издал сигнал тревоги, то же самое сделал электрокардиограф, и два пронзительных звука слились в один. Продолжая прижимать левую руку ко лбу, чтобы удержать на месте непослушные брови, Беккер повернулся к мониторам. Сердце Кортеса остановилось, кровяное давление быстро снижалось до нуля. Беккер почувствовал, как его собственные мышцы спины и ягодиц напряглись от предвкушения.

Он посмотрел на дисплей электрокардиографа, затем на монитор, который отмечал состояние головного мозга. Всего несколько секунд назад на нем была изображена ломаная линия, а теперь она начала выравниваться, выравниваться…

Беккер знал, что Кортес умирает, осознавал, что уходит его сущность. Он не мог ее оценить или измерить — пока не мог, — но чувствовал ее. Он купался в этом ощущении, цеплялся за него. Беккер сделал полдюжины снимков, слыша в голове жужжание незримого моторчика. Наконец магическое нечто ускользнуло, и Беккер вскочил на ноги, отчаянно пытаясь его удержать. Он наклонился над Кортесом так низко, что его глаза оказались всего в четырех дюймах от лица несчастного. Смерть и глаза обладали какой-то тайной…

А потом испытуемый умер, ушел за пределы досягаемости. Его тело, оболочка личности, обмякло в руках Беккера.

Это мгновение обладало такой силой, что Беккера развернуло на месте. Тяжело дыша, он посмотрел на свое отражение в блестящем шкафу из нержавеющей стали. Он видел себя в нем десятки раз в день, когда работал: грубое лицо, грешное лицо, полосы красной плоти в тех местах, где кожу разорвало дуло пистолета.

— Ушел, — проговорил он тихим, тонким голоском.

Но не совсем. Беккер почувствовал спиной какое-то давление, его позвоночник напрягся, и он ощутил укол страха. Он повернулся и увидел, что на него смотрят глаза мертвеца. Они, разумеется, были открыты. Беккер аккуратно отрезал веки, чтобы они такими и оставались.

— Не делай этого, — резко проговорил он.

Кортес молчал, но его взгляд следил за Беккером.

— Не делай этого, — повторил Беккер громче, и у него прервался голос.

Кортес наблюдал за ним.

Беккер схватил со стального подноса скальпель, подошел к краю стола, наклонился над телом и вонзил инструмент в глаза. Он был профессионалом: на операцию у него ушла всего секунда. Он вырезал глаза, точно вареные яйца, и стекловидная жидкость потекла по щекам трупа, будто слезы, превратившиеся в желе.