Безнадежно влип (СИ)

Вот уж никак не ожидал увидеть Машу, закидывающую дрова в печку. И только сейчас до меня в полной мере доходит, что она реально жила здесь одна. Одна! Топила печь! И слава Богу не угорела. Не поддается это все логике. Как она так смогла? Ну как?!

А может быть, не одна? Возможно, это все показуха для меня, а в реале все это делал моднявый?

– Я смотрю, ты многому тут научилась одна.

– Многому, но не всему, – не отрывая взгляда от печки, тихо произносит Маша. –Дрова рубить так и не научилась. Не получается. Думала придется уже заказывать.

– Ну а моднявый тебе на что? Не умеет?

– Умеет, наверное. Но это не его дело, поэтому просить не буду.

– А, ну да, ты же не принимаешь помощь теперь от посторонних мужиков, – не скрывая иронии в голосе, произношу я.

– Просто так не принимаю. А взамен на что-то принимаю. А от Никиты я уже получаю другую помощь, за которую плачу, а большее ему предложить пока не могу. Иначе не будет равноправия.

Господи, дай мне сил…

– Ты всегда так печь топила?

– А что я не так делаю? – все. Просто все не так!

– Ничего. Просто интересно.

– Всегда. Как прочитала в интернете, так и отапливаю. Ну и Наташа так же сказала.

– Ясно. Маш, не могу не спросить, ты реально на голову отбитая?

– Ты не мог бы выражаться более конкретно? – ну наконец-то, принцесска подняла на меня взгляд.

– Ты серьезно собиралась праздновать новый год, по сути, хер знает с кем?

– Я достаточно его знаю, чтобы сказать, что он неплохой.

– Это все, что ты знаешь? Неплохой и все?!

– Нет. Например, в отличие от тебя, он сказал мне свое отчестве. Никита Егорович. У него есть брат и сестра. Кстати, ты мне о своей сестре тоже не сказал. Ему двадцать девять.

– Да он, я смотрю, хорошо сохранился.

– Да нет, выглядит на свой возраст. Это просто ты старше выглядишь за счет бороды.

Сам не понял, как взял стул и сел рядом с Машей. Бомбит. Как же меня сейчас сука бомбит! Ну нельзя же быть такой наивной. Имя он ей и возраст сказал. Про сестру и брата.

Да, меня конкретно понесло. Понял я это, когда после своей длительной речи о тупости и безопасности, Маша демонстративно вытерла пальцем щеку, видимо, от попавшей на нее слюны, а затем и вовсе закрыла руками уши. Вот сейчас я, кажется, остыл.

– У наших соседей, в папином доме, была собачка. Она и сейчас есть. Знаешь такую породу – шпиц? – с улыбкой произносит Маша, убрав ладони от ушей.

– Отлично знаю. У моего бывшего начальника таких две. А это ты к чему?

– Ой, как здорово. Ну так вот, этот милейший песик постоянно лаял. Очень и очень громко. Не переставая, в любое время суток. А район-то элитный. Люди стали жаловаться.

– И?

– И ему чикнули голосовые связки. И все, вместо гав-гав-гав-гав-гав получилось что-то очень тихое и сиплое. А к чему я это? Вспомнила. Может, тебе тоже стоить подрезать голосовые связки.

Что она тут принимала за прошедший месяц, чтобы так натренировать свой язык?!

– Маш, а ты вообще свою главную девственность сохранила?

– А почему ты этим интересуешься?

– Да вот думаю, откуда ты набралась таких ораторских способностей? В какой-то программе я видел, что сила у ведьм расцветает, когда они прощаются со своей цел… девственностью. Вот и думаю, может, ты поэтому такой стала?

– Ну ты уж определись, я фея или ведьма.

– Да один хрен.

– Хрен – это растение. Я тебя не очень понимаю. Можно подробнее?

– Я смотрю, ты стала больно разговорчивой. А я это, Машенька, не жалую. А учитывая, что место женщины на кухне, чеши туда и готовь праздничный ужин. И чтобы селедка под шубой была на столе, если эту ты собираешься отдать своему дружку.

– Хм, – задумчиво произносит Маша. – Я собиралась отдать салат Никите, а не его дружку. Я думала, вы им только… писаете и совокупляетесь. Так его еще и кормить надо? – вот тебе и научил «дружку» и «киске», получай в ответ фашистку.

– Если много будешь болтать, я последую твоему совету.

– Какому? – Боже! Ну вот, кому надо было идти в актрисы.

– Чикну тебе голосовые связки, – встаю со стула, Маша вслед за мной.

– Да, папенька. Вежливость не ваш конек.

– Ты что-то, я смотрю, стала плохо слышать, доченька? – наклоняюсь к ее губам. – Может, тебе всунуть… палочку ватную?

– А я и так каждый день туда сую, – поднимается на носочки и шепчет мне на ухо. – Мизинчик. И вычищаю ушную серу. Поэтому у меня все хорошо со слухом.

– Ну раз хорошо, тогда иди на кухню, доченька. А за печкой я посмотрю.

– Уже иду.

– Стой, – останавливаю Машу у двери.

– Что?

– Оливье хочу тоже. И чтобы в нем не было никакой морковки.

– Что-нибудь еще?

– Да. Не плюй мне в еду. И если найду волос в салатах… поставлю в угол.

– А если я твой волос там найду? Тогда что?

– Мой?

– Ну ты свою бороду видел? У тебя они там что приклеены думаешь? Неа, тоже выпадают. Так что я тогда тебе сделаю, если твой найду?

– Загадаешь желание. Иди.

***

Просидел я в гордом одиночестве полтора часа. Все время раздумывая о каком виде помощи и оплате шла речь. А дальше… дальше, как магнитом потянуло на кухню. На меня снова не смотрит, хотя прекрасно уловила мой приход. То ли реально занята нарезанием продуктов, то ли просто не хочет.