Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает

Во время приема в «Метрополе» я заметил странную суету в зале. Кобзон подошел ко мне и дрожащим голосом, со слезами на глазах, сказал, что ему от имени израильской делегации запретили петь. Я спросил его, кто ему запретил, и он указал на стоящую в стороне работницу посольства. Я направился к ней, и она, заметив, что я взбешен, тут же сообразила, в чем дело, и, заикаясь, начала оправдываться: «Это не я. Я, я, я, я, я не знаю ничего. Я только выполнила указание посла». Я подошел к послу, которая сидела возле Либермана, и спросил ее, что происходит с Кобзоном. Прежде чем она успела ответить, Либерман сказал мне: «Не вмешивайся. Оставь это в покое». Я раздраженно ответил: «Нечего оставлять в покое. Сейчас разразится скандал. Вам нельзя было так поступать». И тут я заметил, что Лужков пытается обратиться к Нетаньяху. «Вот видишь, – сказал я Либерману, – уже начинается». Либерман съежился, как будто бы спрятался в ракушку. И не только он. Вдруг все оказались ни при чем, и никто ничего не знает.

Я поспешил к Лужкову и Нетаньяху, который спросил меня: «Что случилось? Почему он злится?» Я сказал Нетаньяху, что все уже улажено. Потом обратился к Лужкову, сказал, что из-за непонимания вышло маленькое недоразумение, что все улажено и нет смысла беспокоить главу правительства, и Кобзон начнет выступление через несколько минут. После этого я подошел к Кобзону и искренне извинился перед ним. Я сказал ему, что он может петь сколько угодно и что никто ему ничего не запретит. И что мы действительно относимся к нему с уважением и почтением. Впоследствии было еще несколько разного рода недоразумений. Но этот случай был самым обидным, в нем государство Израиль, вплоть до самого высшего руководства, проявилось во всей глупости, тупости и невежестве. Но Нетаньяху никак не был замешан во всем этом. Я уверен, что, если бы я обратился к нему, он бы дал немедленно указание не допустить такого развития событий.

Однако вскоре произошел еще более постыдный инцидент на приеме в честь премьер-министра Израиля, который дал глава правительства России Виктор Черномырдин. Прием должен был начаться в шесть вечера. За двадцать минут до начала все, включая российскую охрану, стояли возле гостиницы, поджидая чету Нетаньяху. Прошло пять минут, десять минут, а супруги Нетаньяху не появляются. Из Дома приемов позвонили мне, спрашивая, почему премьер-министр Нетаньяху еще не приехал? Я подошел к нашей охране выяснить, где глава правительства. Один из наших охранников сухо и стараясь не рассмеяться промолвил: «Сарра делает джоггинг, и, пока она его не закончит, мы не выедем». Я был потрясен. Капризы жены премьер-министра должны быть причиной дипломатического конфликта? Опять мне позвонили из окружения Черномырдина и в истерике сказали, что председатель правительства оскорблен и собирается уезжать. Я попросил его удержать всеми правдами и неправдами и сказал, что мы уже выезжаем. Я знал, что российская охрана сообщает о поездке и окружение Черномырдина знает лучше, находимся ли мы в дороге или нет, и не только это. Почти в шесть тридцать, через полчаса после начала приема, мы наконец выехали. Стремительно промчавшись по улицам, подъехали к Дому приемов и вошли в зал. В зале был весь цвет российской власти и общественности, а также еврейства России. Опоздание было позором и оскорблением на глазах у всех, но, что делать, это наш глава правительства и так он представляет нашу страну.