Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает

Я прервал отпуск с семьей, чтобы выступить в поддержку Э. Барака в предвыборной кампании. Одна из идей, которую выдвинул Э. Барак, – объявить о том, что он намеревается назначить меня на пост министра внутренних дел. Я воспротивился. Я считал, что это будет выглядеть так дешево и так примитивно и неестественно, что вызовет отрицательный эффект. Избиратели не поверят этому. Ведь если бы он считал, что это необходимо, мог это сделать раньше. Заявление об этом в рамках предвыборной кампании выглядело как нелепый и неудачный предвыборный трюк. Э. Барак не прислушался к моему мнению и слил журналистам, что после выборов он намеревается назначить меня министром внутренних дел в своем правительстве. Когда журналисты спросили меня об этом, я ответил, что я не имею к этому никакого отношения и не разделяю этого мнения. Я согласился выступить в средствах информации и говорить только на одну тему – гражданские реформы, которые Э. Барак обещал провести и не сделал. Как обычно, мы подготовили видеоклип. Я написал текст того, что я собирался сказать. Члены предвыборной команды Э. Барака пытались убедить меня говорить не так резко и однозначно, а более неопределенно. Они опасались, что мои слова отпугнут религиозных избирателей или затруднят создание Э. Бараком коалиции с религиозными партиями после выборов. Я настоял на своем, и клип был сделан так, как я хотел. Но они так и не решились его показать. Я считал, что невозможно провести гражданские реформы «понарошку». Если хотят опять пойти на коалицию с религиозными партиями, то они могут забыть и о гражданских реформах, и о моей поддержке.

Я вспомнил, как в предвыборной кампании 1999 года я предложил Э. Бараку выступить с заявлением, что он намеревается отменить пункты о национальности и религиозной принадлежности в израильских удостоверениях личности. Э. Барак выслушал и пообещал посоветоваться со своими помощниками. Посоветовавшись, он сказал, что они возражают и что, по их мнению, это повредит. Пункты о национальной и религиозной принадлежности были практически отменены министром внутренних дел от ультрарелигиозной партии ШАС. Высший суд справедливости постановил признавать и записывать евреями тех, кто перешел в еврейство не только по ультрарелигиозному обряду, но и по консервативному и реформистскому. В ответ министр дал указание вообще не заполнять эти пункты в удостоверениях личности. Как говорится, дела праведников делаются руками других. Э. Барак не пошел на это, послушавшись своих предвыборных советников. Как и ожидалось, Э. Барак крупно проиграл выборы 2001 года. И он по праву заработал свой проигрыш.

Но самую большую ошибку в моих глазах Э. Барак сделал после выборов. А. Шарон хотел видеть Э. Барака в своем правительстве. Он очень ценил Э. Барака и как военного, и как государственного деятеля. Как-то раз А. Шарон сказал мне, что Э. Барак единственный из политиков, с которым он может говорить и который понимает, о чем они говорят. Те, кто знает, с каким презрением относился А. Шарон к своим партийным соратникам и «товарищам» по правительству, может понять опасения А. Шарона и его желание, чтобы Э. Барак был министром обороны в его правительстве. И чем было бы плохо Израилю, если бы Э. Барак был министром обороны в правительстве А. Шарона? Возможно, нам бы удалось избежать неудач Интифады, и заградительные сооружения между нами и Палестинской Автономией были бы построены вовремя. Рабочая партия отказалась присоединиться к правительству М. Бегина в 1981 году, и в правительстве М. Бегина не оказалось никого, кто бы смог предотвратить Первую Ливанскую войну. Барак уступил Хаиму Рамону, архитектору «позорной сделки» и «Сетки безопасности» ШАС, другу Арие Дери.

После выборов я поздравил А. Шарона. Я сказал ему, чтобы у него не было иллюзий, так же, как и его предшественники, он не победил на выборах Эхуда Барака. Власть Барака рухнула из-за его многочисленных ошибок. Я посоветовал ему не повторять ошибок Э. Барака, если он хочет удержаться у власти. Я не был уверен, что А. Шарон прислушается к моим словам, я же хорошо знал его и его характер. Но я не мог не сказать ему того, что считал необходимым. Мы больше не разговаривали после этого, кроме одного случая. В сущности, нам не о чем было говорить. То, что интересовало меня, не интересовало его. У А. Шарона были свои приоритеты.