Безнадежные войны. Директор самой секретной спецслужбы Израиля рассказывает

В Судный день 1973 года в час пополудни я услышал стук в дверь. Я тогда жил в Холоне, в многоквартирном доме, этажом выше располагалась семья, недавно приехавшая из Ирака. На пороге стояла перепуганная соседка, она сказала мне, что слышала по радио на арабском языке, что началась война с Израилем. Я бросился к радио, которое было выключено по случаю Судного дня. В это время раздались сирены, по радио сообщили о боях с египтянами и сирийцами. После этого стали зачитывать пароли для резервистов. Я оделся и сказал жене: «Поеду в Дом танкиста, выясню, в чем дело». На улице уже началось движение машин, в Доме танкиста была суматоха. Я встретил своих армейских друзей и спросил, что происходит. «Непонятно. Похоже, война», – отвечали мне. «Мы мобилизуем все танковые части». Я сказал им, чтобы меня не искали, я еду в Штаб бронетанковых войск, последнее место моей службы. Как правило, офицеров запаса приписывают к воинской части в течение полугода после демобилизации. Однако с момента моей демобилизации еще не прошло полгода, поэтому я еще не был приписан к резервной воинской части.

Я вернулся домой, надел форму, жена успела дать мне с собой немного еды, ведь я ничего не ел с вечера Судного дня. Я попросил, чтобы она поехала со мной в Штаб бронетанковых войск. Мы приехали в Джулиас, где находился штаб, и я пошел в разведотдел, месту моей недавней службы. Подошел к картам. Было ясно, что это война и положение серьезное. Я вернулся к машине и сказал жене, что, вероятно, это война и что я останусь в штабе. На этом мы расстались. Так началась моя первая война в Израиле. Я был рад, что успел отслужить в армии и войну встречаю офицером. Командующий бронетанковыми войсками генерал-лейтенант Авраам Адан (Брен) также командовал 162-й бронетанковой дивизией. Дивизия находилась в процессе мобилизации и только начала поспешно выдвигаться на Южный фронт, чтобы занять позиции на северном участке Суэцкого канала. Начальник разведотдела дивизии приказал мне оставаться в штабе и исполнять обязанности офицера по связям с разведотделом дивизии на Южном фронте. Когда я попросил четко определить круг моих обязанностей, он сказал, что мне сообщат об этом позже. В обстановке суматохи и неопределенности многое было еще не ясно.

Вскоре вся дивизия уже выдвинулась на Южный фронт. На следующий день, в воскресенье, стали приходить сообщения о потерях. Просматривая списки убитых, раненых и пропавших без вести, я видел имена моих знакомых по срочной службе. Истинная картина происходящего на фронтах еще не была ясна, и было много противоречивых сообщений и слухов. Я пошел к начальнику Управления кадров и попросил, чтобы меня направили в одно из подразделений на Южном или на Северном фронте. Начальник велел мне ждать. Я остался единственным офицером в разведотделе, где мне, по сути, нечего было делать. Я сообщил своему шоферу, что завтра утром он отвезет меня на границу Синая, на перекресток Саад, а после этого вернется на базу. До воинских частей в Синае я доберусь сам.

Утром я взял оружие, и мы поехали на Синай. Шофер высадил меня на перекрестке, и я зашел в кибуц Саад, где жил Арье Кроль, работник «Натива». Когда я служил в батальоне на Синае, во время учений у меня украли куртку. Я доложил о краже и предстал перед судом за потерю армейского имущества. Я объяснил судившему меня офицеру, что куртка была украдена во время учений. К моему удивлению, офицер заявил, что я должен платить, даже если я не виноват, поскольку кто-то должен возместить государству стоимость имущества. Таким образом, я остался без куртки. Другой куртки взамен пропавшей я не получил, да и не просил. Я зашел в кибуц к Арье Кролю, и он нашел мне какую-то куртку. Взяв ее, я добрался на попутных машинах до базы «Рефидим». Там на одном из командных пунктов я встретил знакомых офицеров. Я хотел присоединиться к одному из подразделений, и мне сказали, что завтра из ремонтной базы в Тасе выходит из ремонта один танк и, хотя имеется немало претендентов, они отдают его мне. Я могу взять этот танк вместе с экипажем и присоединиться к одному из батальонов. Признаю свою вину: на этот раз я задействовал свои связи, и протекция сработала. Я попросил офицера по строевой части сообщить Управлению кадров в Штабе бронетанковых войск, что я присоединяюсь к такому-то батальону. Тот выполнил мою просьбу, но начальник управления попросил меня к телефону и приказал немедленно вернуться, поскольку он формирует танковый батальон для Северного фронта, и я назначен начальником батальонной разведки, и это приказ.