Безнадежные войны

То, что для посылки в СССР использовались в основном воспитанники движения «Бней Акива», привело не только к искажению передаваемых и получаемых сообщений. Кроме всего прочего, это весьма упрощало работу советской службы безопасности по выявлению посылаемых еще до их прибытия в СССР под видом туристов. Помню, что с первых строк отчетов об этих поездках я обратил внимание на слишком много «вызывающих подозрение признаков», заложенных в основных данных посылаемых: от маршрута поездки до требований к туристской компании. Например, заказ вегетарианских блюд во время полета. Было ясно, что два юных «туриста», отправляющиеся по одинаковому маршруту, предпочитают вегетарианскую кухню по соображениям кошерности. Однако из-за опасения выпустить из своих рук абсолютный контроль над этой сферой и при поддержке Лапидота Кроль отвергал любую попытку поставить работу на профессиональную основу. Общая ситуация в Советском Союзе и в мире, политика Израиля и еврейских общин мира представляли собой слишком сложную и комплексную проблему для столь поверхностного и примитивного подхода, который складывался на протяжении многих лет и стал уже привычным. Результатом этого стали наши серьезные промахи.

На переломе 1978 и 1979 годов советские власти приняли решение свести к минимуму выезд из Советского Союза и преуспели в этом сверх всяких ожиданий. В течение 1979 года вся советская система, связанная с выездом из СССР, была переведена на новый порядок работы: ввели прием документов на выезд исключительно на основании вызовов от прямых родственников. Обычно быстрый рост числа выезжающих был обусловлен тем, что родственники выезжающих подавали просьбы на выезд на основании полученных от них вызовов. Однако вследствие «отсева» (выезда в другие страны) абсолютное большинство желающих выехать не могли получить вызов от родных, которые поехали не в Израиль и вследствие этого не могли даже подать просьбу о выезде. Таким образом, число подававших просьбы на выезд резко сократилось и, соответственно, так же резко уменьшилось число получающих разрешение на выезд, зато не увеличивалось число отказников: оно сокращалось естественным образом, по мере окончания сроков секретности.

Проверка и анализ, которые я провел, показали, что большинство отказов были оправданными с точки зрения советских правил соблюдения секретности, да и не только советских. Я довольно хорошо изучил не только систему допусков, принятую в СССР, но и основания для дачи того или иного допуска и связанные с ними сроки секретности. Не раз я проверял свою оценку на конкретных случаях, и обычно наблюдалось полное соответствие. Безусловно, бывали исключения по использованию предлога секретности для других целей, однако правила были четкими и обычно соблюдались. Лишь иногда возникали случаи, когда вследствие давления государственного руководства давались разрешения на выезд отказникам вопреки мнениям специалистов по безопасности. Одним из таких случаев была история Владимира Слепака, одного из заметных активистов, который после многих лет пребывания в отказе получил разрешение на выезд. В соответствии с профессиональными правилами Слепак, который занимался проектированием систем стратегической противоракетной обороны вокруг Москвы, никогда в жизни не смог бы выехать. Часть отказников вообще не знали о том, что в процессе работы имели отношение к секретной информации. Я проверил сотни случаев подобных претензий и довольно быстро обнаруживал причину отказа в тех случаях, когда люди, которых это касалось, вообще не понимали, о чем идет речь. Истинную ценность секретной и важной информации, которая утекала вместе с отъезжающими, могли оценить только специалисты, когда эта информация попадает к ним. Советский Союз был далек от реальной оценки ущерба, нанесенного его безопасности вследствие раскрытия информации, которой обладали выезжающие из страны. Человек – почти неисчерпаемый источник информации, и в большинстве случаев он сам не представляет ее реального объема и ценности, и не раз он выдает ее расспрашивающему его специалисту, даже не сознавая и не понимая того.

Так или иначе, отказы семидесятых и восьмидесятых годов не служили инструментом для сокращения выезда. Количество новых отказов сокращалось, старые отказники, даже если период действия их допуска истек, не могли выехать без приглашения со стороны прямых родственников, если не считать отдельных исключений.