Безнадежные войны

Перед вылетом в Москву в Министерстве иностранных дел состоялся ряд совещаний. Одно из них было посвящено проблемам безопасности. Глава отдела безопасности при Министерстве иностранных дел потребовал от членов делегации, чтобы они выполняли правила поведения, принятые в странах Западной Европы, и, в частности, скрывали все признаки того, что мы израильтяне, и принимали меры предосторожности против попыток терактов. Я был хорошо знаком с правилами, как всякий, кто работал в израильском дипломатическом представительстве за рубежом, и воспротивился этим указаниям. Я выразил свое удивление тому, что не принимается во внимание, в какую страну мы едем и какова ситуация в ней. Я попытался объяснить «специалистам», что и мы, и наше жилье, и автомобили – абсолютно все будет находиться под постоянным наблюдением 24 часа в сутки и это наблюдение будет служить нам лучшей охраной против любой попытки террора. В ответ на указание о том, что всю израильскую символику нужно прятать, я сказал, что нам нужно делать все с точностью наоборот: мы должны демонстрировать то, что мы израильтяне, при помощи любых возможных средств: флажки, наклейки на иврите на автомобилях, на сумках, израильская символика на одежде. От моей тирады сотрудник Службы безопасности, проводивший инструктаж, чуть не упал в обморок. Постановили, что наш спор решит министр иностранных дел Шимон Перес. Я изложил Пересу нашу позицию, и он ее принял полностью. Так мы и вели себя в Москве. У каждого из нас был значок с израильским флагом. Представители Министерства иностранных дел указывали нам, что неприлично носить значок с национальным флагом и не принято дипломатам демонстрировать свою государственную принадлежность. Я игнорировал их замечания, даже когда приходил в советское Министерство иностранных дел. Зато когда Джордж Буш-младший появился с американским флажком на лацкане пиджака, то все израильские чиновники и функционеры и в особенности из Министерства иностранных дел тут же скопировали эту «хозяйскую» моду.

Именно в это время Израиль принял позорное решение, которое разрушило судьбы многих репатриантов-врачей. Было решено не признавать дипломы выпускников медицинских институтов из стран Восточной Европы. Этому не было никакого основания с профессиональной точки зрения. Тысячи врачей приехали в Израиль из стран Восточной Европы: Румынии, Польши и СССР. И в Израиле никогда не было проблем с их профессиональным уровнем. Мы с Давидом Бартовом пытались объяснить, что данное ограничение ударит по новоприбывшим, но никто не хотел нас слушать, ведь евреи почти не приезжали тогда в Израиль. Истинной причиной принятия подобного решения было все возрастающее количество врачей-арабов, выпускников высших медицинских учебных заведений в странах Восточной Европы. В Израиле на тот момент обнаружился дефицит врачей, который только усиливался. Сотни студентов-арабов учились в странах Восточной Европы, и правительство решило таким образом затормозить их проникновение в систему здравоохранения. Формальные причины постановления были абсолютно ложными и несправедливыми и, как уже сказано, ударили по тысячам приехавших в Израиль. Урок, который я получил, заключался в том, что дискриминация кого-либо рано или поздно ударит и по другим, в конечном счете превращаясь в общую норму.

29

В конце июля 1988 года мы наконец-то выехали в Гаагу, где пробыли несколько дней и встретились с представителями голландского Министерства иностранных дел. Голландцы были несколько сконфужены. С одной стороны, мы были под их началом, с другой стороны, они стремились сохранить свой статус, с их подходом и правилами, установленными ими в работе с евреями СССР. На переговорах я помалкивал и старался оставаться в тени. Помню, как мы получили паспорта и я впервые увидел советскую дипломатическую визу в своем израильском дипломатическом паспорте. Я вспомнил сказанное мне при получении разрешение на выезд: «Вы никогда больше не сможете въехать в СССР». И вот я возвращаюсь в Советский Союз в качестве израильского дипломата, чтобы помочь своим соплеменникам выехать в Израиль.

Перед посадкой в Москве мной овладели смешанные чувства. Кроме волнения, естественного и понятного, у меня возникло уже знакомое чувство, чувство напряжения и азарта перед боем, когда уже отдан приказ «запускай моторы» – танки двинулись, и вот-вот начнется бой. Ты столько изучаешь противника, ты хорошо знаешь его, ты чувствуешь захлестывающую волну адреналина перед схваткой и с нетерпением рвешься в атаку. Меня обуревало любопытство встретиться с евреями. Я встречался с большинством активистов, прибывавших в Израиль, и горел желанием действовать вместе с ними, плечом к плечу, и дать им ту поддержку, в которой когда-то нуждался я, борясь за свой выезд, и получил его всего девятнадцать лет назад.