Безнадежный пациент

Монти поворачивает кран и, наполнив оба стакана темно-янтарной жидкостью, протягивает один мне. Я пялюсь на напиток. У меня не укладывается в голове, что жертвой этого простого вещества, сгубившего стольких людей, стал и спокойный, уверенный в себе мужчина, стоящий напротив меня. И тем не менее, влияние алкоголя на организм Монти – медицинский и исторический факт. Вряд ли кто-то станет отрицать, что спиртное разрушило не только жизнь самого Монти, но и жизни его родных и даже посторонних людей, имевших несчастье оказаться у него на пути.

Неловко улыбаясь, я беру свой стакан и с тревогой смотрю, как Монти подносит напиток ко рту. Я чувствую, что должен вмешаться! Может, выбить стакан из его руки и напомнить о том, сколько горя принес ему алкоголь?

– За трезвость! – нахально ухмыляется Монти и опрокидывает в себя напиток.

Глава 5

Понимая, что участвую в сомнительном мероприятии, я нехотя следую примеру Монти. «Боше» оказывается довольно сносным, с привкусом жженого сахара. И тут же на рецепторы обрушивается безошибочно узнаваемый алкоголь – он обжигает язык, а затем пламенем растекается по горлу. Почувствовав в напитке градус, я невольно смотрю на Монти: он с улыбкой ставит свой стакан на полку.

– Похоже, тебе неловко, – подмечает Монти, которого явно веселит мое замешательство. – В те годы, когда я совсем уходил в штопор, отец забирал у меня все бутылки. Но я упорно находил способы достать алкоголь. Заказывал онлайн на адрес соседней квартиры, просил друзей принести мне его тайком. Если я оказывался поблизости от винного магазина, то ни о чем другом думать уже не мог. Прикидывал, далеко ли он и как туда попасть. Я был не в силах сопротивляться.

Монти наклоняет стакан и медленно вращает по кругу, глядя, как внутри плещется напиток.

– Я до сих пор ежедневно сдаю дыхательный тест на алкоголь для отца. Это самое малое, что я могу для него сделать. – Он замолкает и внимательно смотрит на меня, желая убедиться, что я полностью осознаю услышанное. – Артур, у меня в саду чертова пивоварня, а за семь месяцев я ни разу не выходил за 0,1 промилле алкоголя в крови![9] В большинстве дней результат вообще ноль!

Я всматриваюсь в лицо Монти, не уверенный, стоит ли воспринимать его слова всерьез.

– Но… как?!

– За этим ты сюда и приехал, верно? – улыбается он.

Ничего не понимаю. Из маминого рассказа я сделал вывод, что доктор Коделл помогла Монти завязать с выпивкой. Причем, судя по его собственным словам, все гораздо сложнее: доктор не только полностью избавила его от алкогольной зависимости, но и сделала так, чтобы Монти мог пить от случая к случаю, как самый обычный человек. Насколько мне известно, подобные трансформации пока за гранью возможного, однако сложно отрицать то, что я вижу собственными глазами.

– Давай-ка возьмем их и поднимемся во дворик. – Монти жестом указывает на стаканы. – Там и поговорим как следует. А то медовуха света не любит.

Через несколько минут, откинувшись на спинку черного плетеного кресла, он смотрит на безмятежный пейзаж за пределами сада. Его стакан с медовухой, почти не тронутый, стоит между нами, на столике из кованого железа. Я делаю глоток чуть приторного «Боше» и обдумываю, какие вопросы задать.

– Итак… – начинаю я, поставив стакан на столик, – это доктор Элизабет Коделл? Говоришь, она излечила твой алкоголизм?

– Именно.

– А что за лечение? Фармацевтика? Гипнотерапия?

– Метод не имеет аналогов! Для меня были физические упражнения, много когнитивно-поведенческой терапии[10], лекарства. – Монти сопровождает описание богатого лечебного арсенала взмахами рук. – Она изучает проблему и создает курс лечения индивидуально для тебя.

– Ты сказал бы, что ей удается достичь результатов, каких не в силах добиться другие психотерапевты?

Пропустив вопрос мимо ушей, Монти Хан пристально смотрит на меня, склонив голову набок.

– Мы ведь не особо дружили в школе, верно? – спрашивает он.

– У меня почти не было друзей… я рос замкнутым. Мы вместе ходили на английскую литературу. Вот, пожалуй, и все.

– Помню! Ты все время пялился в книжку! – со смехом вспоминает Монти. – Но если честно, у нас тобой было много общего. В нашей школе училось много отпрысков из богатых семей: дети музыкантов, королевская родня. Неприкасаемая элита. Мы – наследники династий, и мы обязаны их продолжить.

– Это наименьшее, что мы можем сделать для родителей.