Безнадёжная любовь

Здесь Даньке захотелось заметить, что именно он сначала догадался, а потом уже Серега проговорился, но сейчас тот был глух к желаниям требующей справедливости, самоуверенной души и говорил сам.

– Все равно, это ни черта не помогает. Я-то ведь знаю. Так что, не обольщайся, мальчик. Никакого толка, – Серега увидел перед собой пораженные Данькины глаза. – И не смотри так на меня. Бог мой! – он усмехнулся. – За кого ты меня принимаешь? Данечка! У тебя такая буйная фантазия. Что ты еще придумал?

Данька отчего-то испытал неловкость и чуть не покраснел, но все-таки спросил:

– А тогда, дома?

– И тогда. Представляешь! – Серегины глаза насмешливо блестели.

– А таблетки?

Серега едва не расхохотался.

– Ты что, никогда не слышал про снотворное? – он отбросил докуренную сигарету, уставился на Даньку. – Ну, ну, ну. Ты хочешь предъявить мне счет за то, что я напичкал тебя «травкой» и «колесами»? Валяй!

Серегины насмешливые, издевающиеся интонации заставляли Даньку чувствовать себя виноватым в том, что никак нельзя было назвать виной, в том, что он испугался, узнав, как, ничего не подозревая, наглотался наркотиков, в том, что теперь он противился этому.

– Знаешь, мне самому иногда хотелось попробовать, – будто оправдываясь, тихо произнес Данька.

– Тогда скажи мне: «Спасибо»! – Серега опять смеялся над ним, и тут Данька не выдержал.

– Да пошел ты! «Спасибо» ему понадобилось. Что ты все скалишься? Я-то думал ты… ты такой…

Разозленный Данька не мог подобрать слов. Он хотел сказать, что был благодарен и рад Сереге, что относился к нему, как к старшему брату, уважал за его насмешку, его силу, его невозмутимость, что готов был подражать ему, а он, он оказался всего лишь слегка сентиментальным наркоманом с претензиями на всезнание и вседозволенность, глупым мальчишкой-переростком, не представляющим, что делать с самим собой. Даньке никогда бы не удалось точно высказать все свои мысли, и он сбился, растерялся, только зло, глубоко дышал.

Серега, видя его замешательство, заботливо и печально улыбнулся.

– Не силься, мой мудрый маленький друг. Я и так все знаю. Но напрасно ты думаешь столь серьезно. Две сигареты в месяц – это еще ничего не значит. Так что, не пугайся. Ни за себя, ни за меня. А если тебя еще когда-нибудь к этому потянет, вспомни свой сегодняшний страх, – он назидательно поднял палец. – И последний вопрос. С тобой все в порядке?

– В порядке, – не очень-то благожелательно огрызнулся Данька и долго потом ни о чем другом не мог думать, ощущая непреодолимую тягу вновь попробовать странную сигарету, чтобы еще раз проверить ее невероятное, манящее запретностью и опасностью действие.

6

Через несколько дней вернулись родители. Данька встречал их на вокзале и только вместе с ними впервые после долгих дней отсутствия переступил порог квартиры. Тетя Валя заблаговременно навела порядок, не оставив никаких следов памятного кошмарного вечера. Жалко, что в душе у Даньки она не могла сделать такую же блистательную уборку, смыть грязные следы чужих рук и ног. Только время могло запорошить их пылью давности и забвения. А пока Данька старался как можно реже заходить в комнату к родителям.

Операция прошла удачно, и все, конечно же, надеялись на самые благоприятные перспективы. «Еще курс лечения, и все будет в порядке, – говорили. – Да, да! Надо подождать, потерпеть немного. Все наладится. Вот увидите!»

Отцу опять стало хуже. Он прожил только несколько месяцев, на глазах угасая, медленно умирая изо дня в день. И однажды он просто перестал дышать, по-прежнему тихо лежа в кровати под белым пододеяльником. Они даже не заметили сначала, что его с ними больше нет.

Отец не просто умер, он унес с собой часть маминой души, маминых сил. Наверное, и Данькиных тоже, но он не замечал в себе никаких перемен. Да, было больно, было тяжело, ныло сердце и хотелось плакать, но больше в нем ничего не изменилось, а вот мама… Она стала совсем другой: осунулось лицо, исчез блеск из глаз, раньше ловкие и быстрые руки стали вялыми. И к сыну она стала относиться совсем по-другому, бережно, словно он был хрупким, нежным цветком, грозящим сломаться от любого неловкого прикосновения. Данька понимал: она потеряла папу и теперь боится потерять и его, страшится каждой случайности, внимательно следит за ним и сильно беспокоится, когда он долго не возвращается домой.

Однажды ее привезли с работы на «скорой помощи», сделали укол, выписали кучу рецептов. Данька сам бегал в аптеку, и там ему выложили множество коробочек, пузыречков, упаковочек. А мама даже не взяла «больничный».

Летом, когда у Даньки начались каникулы, когда подошел срок очередного маминого отпуска, ей выделили путевку в санаторий. Она отказывалась, боялась расстаться с сыном, но ее все-таки уговорили, и она поехала подлечиться, а Данька с удовольствием отправился в гости к старинной бабушкиной подруге – бабе Вере.