Безобразный Ренессанс. Секс, жестокость, разврат в век красоты

Чтобы добиться этого, пришлось идти на подкуп, обман и хитроумные махинации. Но с этого момента прибыли стали практически безграничными. Козимо принял бразды правления семейным банком в 1420 г., когда его отец ушел на покой.⁴¹ Он поднял банк Медичи на невероятную высоту, добившись грандиозного успеха и процветания.⁴² Козимо контролировал все финансовые потоки папства. В период с 1420 по 1435 г. банк Медичи получал от Церкви 63 % своих прибылей. Подняв банк на новый уровень, Козимо значительно расширил операции. Он открыл филиалы в Анконе, Авиньоне, Базеле, Брюгге, Лондоне, Женеве и Пизе, что позволило ему успешно заниматься международной торговлей.

Козимо был достаточно умен, чтобы не вкладывать слишком много собственных денег в облагаемые налогами активы, такие как земля или собственность, и его богатство вскоре превзошло состояния всех, кого считали богатейшими людьми Флоренции. К третьему десятилетию века даже безмерно богатый Палла Строцци поблек перед Медичи. К 1459 г. процветание Козимо стало настолько фантастическим, что Джованни Ручеллаи замечал, что он был «самым богатым не только во Флоренции, но и во всей Италии всех времен».⁴³ Однако, хотя Ручеллаи писал, что Палла Строцци заслужил свое богатство «честным путем», о происхождении капиталов Козимо он не говорил ничего.

Искусство великолепия

Искусство торгового банковского дела делало этические проблемы ростовщичества еще более серьезными. Хотя прибыли были велики, но не следовало забывать о том, что теперь доходы практически целиком и полностью зависели от ростовщичества в гораздо большей степени, чем раньше. Более того, незаконные методы, тайные сделки и открытое вымогательство являлись неотъемлемой частью мира международных финансов, и это делало торговых банкиров уязвимыми для обвинений в откровенной аморальности.

Когда в 1420 г. бразды правления в семейном банке взял в руки Козимо де Медичи, он принял на себя ответственность за коммерческое предприятие, которое стало не только более прибыльным, но в то же время и более преступным, чем когда бы то ни было. Состояние Козимо было навечно отмечено моральным стигматом ростовщичества. И чем богаче он становился, тем более неизгладимым становилось пятно греха. Хуже того, он был не просто ростовщиком, но еще и использовал свое занятие для подкупа или шантажа стесненных в средствах заемщиков. Он держал Церковь в своих руках и даже поощрял продажу и покупку церковных должностей и коррупцию в курии. Как бы вы к этому ни относились, банкирская деятельность Козимо вела к моральному банкротству так же верно, как и к финансовому процветанию.

Новая порода торговых банкиров неизбежно должна была ощущать острейшую потребность тратить еще больше денег на «художественное искупление». Не будет преувеличением отметить, что изобилие богато украшенных капелл и церквей, которыми славилась, в частности, Флоренция, доказывает и чувство вины, испытываемое меценатами, и отчаяние, с которым они пытались спасти свои запятнанные души с помощью искусства.

Будучи богаче всех, Медичи испытывали особо острую потребность в художественном искуплении, поэтому их пожертвования поражали разнообразием и масштабом. В XIV в. они наблюдали за другими и учились у них. В начале XV в. Джованни ди Биччи и Козимо усвоили и довели до совершенства практику использования меценатства для искупления собственных грехов. Они щедрой рукой тратили деньги на пожертвования и дары. Монастырям и церквам они дарили такие работы, как «Мадонна со святыми» Фра Анжелико (церковь Санто-Кроче). В этом члены семьи подражали таким семействам, как Барди и Перуцци. Точно так же они уделяли огромное внимание тому, чтобы их гробницы располагались в таких местах, где молитвы верующих были бы им гарантированы. Джованни ди Биччи был похоронен в центре Старой сакристии в церкви Сан-Лоренцо, а Козимо чуть в стороне – его гробница располагается прямо перед алтарем в главной церкви.

Но было бы ошибкой полагать, что сверхбогатые торговые банкиры Италии покровительствовали искусствам исключительно ради спасения своих черных душ. Даже в начале XIV в. наиболее передовые члены торговой элиты начали ощущать потребность выделиться, и постепенно тема искупления немного отошла в сторону. Украшения семейных капелл и включение портретов в циклы фресок можно легко истолковать как выражение скрытого желания продемонстрировать обществу свое богатство. В начале XV в. торговые банкиры оказались обладателями настолько огромных состояний, что их богатство соперничало, а порой и превосходило состояние королевских домов Европы. Вместе с деньгами приходил и статус. Обнаружив, что короли, папы и принцы зависят от их кредитов, банкирам было трудно не почувствовать себя выше рядовых граждан. Желание выделиться было непреодолимым. В карманах всегда было полно денег, сундуки заполнялись один за другим, и торговые банкиры просто не могли устоять перед соблазном показать свое богатство и престиж изобретательными способами безграничного потребления.