Безоружные (СИ)

- Я сам подорвался на гранате! – выпалил он, в самом деле объясняя. Его покорность обескураживала. Он даже оправдывался на моих условиях. – Я пытался вытащить чеку, но она не поддавалась, я тянул за кольцо, дёргал его на себя, смотрел только на него, и в итоге оно осталось у меня в руке, а граната упала! Я успел сделать всего несколько шагов назад, прежде чем она взорвалась! Я знал, что умру. Я смирился, я уже умер, а потом появилась ты, и это было воскрешение из мёртвых, и тебя приговорили к казни за это, не за моё убийство, а за спасение, за то, что ты вытащила меня оттуда, хотя могла бы просто подождать, набить мои карманы камнями и скормить Ему, как Он того и хотел, но ты ослушалась Его, ты выбрала меня, а Его предала, и Он решил, что на роль жертвы теперь в большей степени подходишь ты. Он жаден и беспощаден, я не осмелился бы пойти против Него, но ты ничего не боишься, и ты сделала это для меня, и моего воображения просто не хватало, чтобы придумать, как вернуть тебя, какая жертва Его удовлетворит. Я убил санитара, я убил своего отца, я убил кучу родственников, своих и чужих, неужели ты думаешь, что я не смогу этого урода прикончить, чтобы удержать тебя?

Арчи тяжело задышал, и я, наклонившись к телефону, уточнила:

- Надеюсь, это ты тоже записал, Вик?

- Что ты сделала с ним? – Он был ошарашен. Даже напуган. - Какого чёрта он несёт? Ты его накачала наркотиками?

- Заткнись! – взревел Арчи. – Не разговаривай с ней так! За одно то, что ты держал её в своём зверинце, ты уже заслуживаешь смерти! И кто бы знал, как давно я хотел тебе всё высказать!

Ого, это уже второй союзник, который кидает Виктора таким вот образом, с ума сойти.

- А я ведь тебя предупреждал, - проговорил Виктор. – Говорил, что после встречи с ней у тебя крыша окончательно съедет. Я пытался тебя защитить…

- Защитить?! От кого? От моей женщины?!

Я схватила телефон и выключила его прежде, чем Виктор решит, что Арчи, так же как и он, попал под моё пагубное влияние и теперь наслаждается унижениями и болью.

- Насчёт этого, Арчи, - начала было я, веря, что сейчас лучший момент, чтобы открыть правду, так как он в смирительной рубашке и, наверняка, останется в ней ещё на пару дней, после того, как я закончу…

- Я всё тебе расскажу, клянусь, но только в другом месте. Я столько раз проходил через это в психушке: доказывал свою правоту, срывая голос, а меня связывали и оставляли на часы, сутки в изоляторе, а потом приходили, смотрели сверху и обвиняли во всех смертных грехах. И я не хочу проходить через это с тобой! Только не так и только не с тобой!

Чёрт возьми, это худший момент для того, чтобы открыть правду!

Я села на край кровати и уставилась в пол.

- Этот старый козёл как никто знал, что мне пришлось испытать до того, как поспасть к нему в услужение, - проговорил хрипло Арчи. – Он ничуть не лучше моего отца.

- За исключением того, что вытащил тебя из ада и вернул ноги.

- Это сделал не он, а Он!

- Как скажешь, но господин Грегори беспокоится о тебе больше, чем ты думаешь.

- Ты его совсем не знаешь! Лучше стоять на коленях перед загаженным толчком, чем перед ним!

- Но вы стоите.

- По понятным причинам! Я рос в окружении людей, считающих его богом, но эти люди зачастую были даже хуже него! А вот что заставило тебя поклясться ему в верности мне не понятно! Как ты можешь склонять голову то перед самым могущественным существом, то перед самым жалким? Или с некоторых пор ты веришь немощным, какую бы херню они не несли, главное чтобы с больничной койки?!

- Похоже на то, ведь я тебя до сих пор слушаю.

- Не сравнивай меня с ним!

- Ладно.

- Он ненавидит всех вокруг, а свою семью особенно! Он затравил мою мать своими упрёками, а теперь взялся за меня! Ему это в кайф, понимаешь? Он мог просто отречься от неё и освободить от своей опеки, но нет, он шпионил за ней, и не для того, чтобы обезопасить, а чтобы потом говорить, какой дурой её считает. Он никогда ей не помогал, а если появлялся в нашей жизни, то только чтобы позлорадствовать. Даже на её похоронах… Он припёрся туда пьяный в хлам, и его траурная речь свелась к тому, что он считает детей – главным провалом своей жизни. Он сказал, что единственное, о чём он жалеет, это то, что он возглавляет Рэмиру, а не Дензу, ведь тогда его дети не были бы такими слабосильными, тупоумными уродами. Он сказал это при мне! И при своём сыне, а дядя Джеймс, вместо того чтобы задушить его прямо там, у гроба, расплакался и убежал. Так же, как и я, вот только мне тогда было восемь!

- Ты никогда не заговаривал о своей матери…

- Да речь сейчас вообще не о ней!

- Нет, но если вдруг захочешь поговорить о ней…

- Я не захочу! Сейчас я хочу говорить о своём садисте-деде, который запер меня здесь! Как ты после такого можешь заверять меня в его любви и заботе?! Это всё равно, как если бы я сказал тебе, что по тебе с ума сходит Виктор Фарго!

Неудачное сравнение.

- Твой дед не такой бездушный. И он по-настоящему скорбит о своих детях, - убеждённо ответила я.