Безоружные (СИ)

Я посмотрела на свои руки, чтобы прочувствовать момент откровения полностью. Меня убили. Но это не самое печальное. Я не человек, вот о чём стоило переживать теперь. Но, как бы я ни старалась думать о слезах, мне совершенно не хотелось плакать.

- Это… это лаборатория Дензы? – уточнила я.

- Нет. Это Дно.

Я склонила голову набок, совершенно не понимая, почему он сказал это так, будто это должно меня радовать. Ему кажется, быть игрушкой Виктора - участь лучше, чем стать марионеткой Анны? Эта жуткая женщина, которая сделала копию Вёрджила и ей шантажировала его мать, теперь клонировала и меня? Для Виктора?

Похоже, эти двое снова в хороших отношениях.

Дно, надо же… Я никогда не собиралась сюда возвращаться. Но если даже так, то лишь за тем, чтобы умереть, а не рождаться.

Надо было выбираться отсюда, но если вспомнить, что в прошлый раз меня заперли на нижнем этаже, не стоило даже надеяться, что на этот раз Виктор пренебрежёт безопасностью. Думаю, специально для меня он вырыл ещё один уровень, где мы теперь и находились.

Так что я пошла на хитрость.

- Мне не по себе здесь, - прошептала я, обхватывая себя руками. – Мы можем провести эти тесты в другом месте?

- Да, это можно устроить. – Похоже, они обрадовались моему желанию сотрудничать. – Но нам придётся завязать тебе глаза.

- Ладно.

После того как я переоделась, они завязали мне не только глаза, но и руки за спиной, дабы я не сняла повязку с лица и не пустила все их старания прахом. А потом мы вышли из комнаты, и я прислушивалась к голосам, шагам, звукам, наполняющим длинные коридоры…

Нарушение личного пространства было теперь не просто неприятно мне, оно казалось смертельной угрозой, особенно если речь шла о пятерых незнакомцах, на Дне, в замкнутом пространстве. Когда мы оказались в кабине лифта, я вся напряглась, чувствуя, как меня обступают всё теснее. Терпение иссякло через минуту, пусть даже мы оказались в самом романтическом месте Дна, и воспоминания встречи с Муром должны были меня захватить, успокоить…

Ничего подобного.

Лифт я покинула уже одна, удивляясь тому, насколько неуклюж и слаб оказался мой конвой, и насколько точно я знала, куда и с какой силой бить. Не скажу, что мне понравилось, я по-прежнему не одобряла насилие, но то, что я могла теперь за себя постоять, радовало.

Если бы Мур видел меня сейчас…

Тоска поднялась от груди к горлу, и вот тогда мне захотелось плакать. Я не привыкла по нему тосковать. Долгая разлука казалась совершенно немыслимой, а сейчас создавалось стойкое впечатление, что я не видела его недели, месяцы…

Разве он не должен снова появиться здесь? На этот раз ему даже спасать меня не придётся. Если вся охрана Виктора похожа на тех чудаков? Нам можно будет просто выйти через парадные двери.

Не скажу, что таков и был мой план, но я самым наглым образом вышла в коридор и неторопливо осмотрелась. Здесь было ухоженно и уютно, краска на стенах, под ногами дорогое напольное покрытие, мягкая мебель, приятный свет. Это была административная часть здания или, может, зона отдыха для персонала. Несмотря на то, что я прожила на Дне намного дольше, чем в особняке Рэмиры, я совершенно не знала ни планировку этого места, ни его реальные размеры. И уж точно мне не хотелось знать, что в этом аду есть такие вот милые диванчики и столики, а если пройти чуть дальше – современная уборная.

Толкнув дверь, я бегло осмотрела ряд кабинок и раковин, после чего подошла к последним. Утоляя жажду и умываясь, я думала о том, как вообще так вышло. Что задумала Анна, какие планы на меня у Виктора и выжил ли в той перестрелке Мур? Мне не хотелось об этом думать, но что если…

Слёзы потекли из глаз, словно я восстановила водный баланс только затем, чтобы теперь всё выплакать. В прошлом это приносило облегчение, теперь - убивало. Даже когда я перестала себя сдерживать и громко разрыдалась, собираясь потратить на скорбь не только драгоценное время, но и все свои сверхчеловеческие силы, это не умалило горя, не исторгло его из груди.

Моя любовь к Муру всегда была эгоистичной, но теперь она превратилась в одержимость с примесью паранойи: его нет рядом, и мне кажется, что его нет больше нигде. И каждая секунда разлуки это подтверждает.

Увлечённая своей трагедией, я даже не обратила внимания на женщину, которая вышла из одной из кабинок у меня за спиной.

- Тоже пришла выплакаться, подруга? Рассказывай, кто тебя так довёл? – проговорила она, приближаясь к зеркалам над раковинами, чтобы поправить макияж. – Нэйт? Колин? Остальные мужики здесь по сравнению с ними кажутся лапочками, скажи?

Я приподняла голову, сталкиваясь взглядом с собственным отражением. И это моментально остановило мою истерику. Зарёванное лицо, выражение муки, страх и боль в глазах - всё это показалось таким противоестественным, недопустимым. Я начала приводить себя в порядок с такой тщательностью и поспешностью, будто осуществляла реанимацию.