Безотцовщина

Кузьма оброс рыжей щетиной, лицо его стало кумачово-красным, н, когда он открывал черные, запекшиеся губы, белые зубы его блестели нестерпимым блеском.

– Лошадей, лошадей смотри! Чтобы плечи не сбили, – постоянно твердил он одно и то же.

К вечеру четвертого или пятого дня их житья на Шопотках – все перепуталось в голове у Володьки – на западе засинело.

Кузьма забеспокоился:

– Что же они, проклятые, не едут? Зарядит дождьвсе наше сено кобыле под хвост.

"Действительно, – возмущался Володька, – чего они там копаются? Ведь и работы-то оставалось от силы на три дня".

За ужином Кузьма, тяжело ворочая негнущейся шееи, сказал:

– Ну, корежит меня – сил нет. Неужели погода сломается?

За ночь погода не сломалась, а вот Кузьма-Кузьма сломался.

Утром, когда Володька проснулся и вышел из избы, он увидел его возвращающимся с речки. Шел Кузьма вялым стариковским шагом, по-стариковски сгорбившись я вытянув вперед шею, обмотанную белым вафельным полотенцем.

– Чирьи вскочили. Наверно, оттого, что с жары выкупался.

– Бывает, – посочувствовал Володька.

Нет, это невероятно! У такого мужика заклепки сдали, а он, Володька, хоть бы что. Как кремень!

Гордость распирала его. Вот если бы сейчас кто-нибудь его увидел! Каково! Кузьма лежит у избы, а он, Володька, накручивает за двоих.

Но никто не видел его. Даже Пуха сегодня не плетется рядом с косилкой-прошла круга три и забилась в траву-жарко. Но что же спрашивать с Пухи, ежели сам Кузьма не выдержал?

На этот раз Володьку не ждал готовый обед. Заслышав его шаги, Кузьма буквально выполз из избы. На четвереньках, Как раненый зверь.

– Устал?

– Есть немного, – признался Володька.

– Сено как? Все пересохло?

– Еще бы! По валку идешь – труха.

– Вот народец! Ну, я до этого Никиты доберусь.

Скрипнув зубами, Кузьма сел на чурбак, начал разматывать полотенце на шее:

– Посмотри-ко, нельзя ли их к чертовой матери?

Крутая загорелая шея Кузьмы чудовищно распухла, палилась нездоровой краснотой. И из этой красноты злыми пауками проглядывали фурункулы-черные головки их угнездились у самого основания шеи-знали, где выбрать место.

– Ничего не выйдет, – сказал Володька. – Подкожные.

Невесело почаевничали, посидели за столом. Потом Кузьма встал, посмотрел на запад:

– Чего зря траву переводить. Отдыхай.

Вдруг Пуха подняла голову, настороженно уставилась на кусты, скрывавшие калтус.

Кузьма и Володька переглянулись.

– Вроде треск какой, – сказал Володька, прислушиваясь.

Конечно, треск. А вот и крик. Едут!

Кузьма облегченно вздохнул:

– Беги за водой – пой гостей чаем!

Володька схватил чайник, сломи голову побежал к речке. И зря, совершенно зря, потому что вместо гостей из кустов выехал Колька…

Завидев Кузьму и Володьку, он помахал им рукой:

– Привет колхозным трудягам!

"Ну и задавало! – подумал Володька, вглядываясь в бледное, но улыбающееся лицо Кольки. – Сам еле на коне сидит, а делает вид, что ему все нипочем".

Подъехав к избе, Колька спрыгнул с коня, небрежно поддал ему сапогом под зад:

– Иди подкрепись.

– Где остальные? Сзади? – спросил Кузьма.

Колька не спеша сощелкал пальцем комки грязи со своей полосатой рубашки, причесал мокрые волосы.

– Дорожка, однако. Как вы машину протащили? Я смотрел-смотрел – следов-то нет.

Володька решил поддержать авторитет Кузьмы:

– Кузьма Васильевич новую трассу проложил…

– Ладно, не в трассе дело, – нетерпеливо оборвал Кузьма. – Почему долго не ехали? Ждете, когда дождь грянет?

– Экий ты быстрый… У нас актив два дня носа не показывал, а ты захотел…

– У вас и без актива делать нечего, – опять вмешплся Володька. Его до глубины души возмущал тот снисходительный, небрежный тон, каким Колька разговаривал с Кузьмой.

– Твоя забота, знаешь, – поел и на бок.

Володька не удостоил Кольку ответом. Что ему расписывать. себя! Пускай Кузьма скажет.

Но Кузьма – странное дело – промолчал.

– Грабли одни, двое пезете? – спросил он у Кольки.

– Завтра те и другие будут.

– Завтра? – Кузьма, закусив губу, попытался разогнуться.

– А тебя здорово, друг, скрутило. Чирьи?

Кузьма недобрым взглядом уставился на Кольку:

– Я говорю, почему завтра, а не сегодня?

Колька деланно усмехнулся, но марку выдержал:

– Чудак человек. Сено-то огородить надо? И потомсмотри, как парит. Умные люди говорят, к дождю.

– Так, – сказал Кузьма. – Дождичка ждете? А на Шопотках навоз разводить будем? Ну вот что, передан Никите: ежели он завтра – слышишь? – ежели он завтра утром ке пригонит грабли, я из него душу вытряхну. Так и скажи.

– Скажу. – Колька, еще не веря своим ушам, пролепетал: – Так мне, значит, на сто восемьдесят?

– А чего тебе здесь делать? Нам грабли нужны!

Через минуту Колька уже сидел на коне. К нему снова вернулась прежняя уверенность. Глядя сверху на согнувшегося Кузьму, он спросил тоном начальника:

– Сводка готова?

– Какая сводка, завтра бригадир приедет.

Колька нахмурил брови:

– Не одобряю. Нынче насчет дисциплинки, знаешь?

Кузьма поморщился:

– Езжай. Да лучше рекой – мы рекой ехали.

– Нет, ты серьезно? – Колька даже привстал от удивления. – А что? Это подходяще.

Уже спускаясь к Черемшанке, он оглянулся, крикнул: