Безрассудная леди

— Прости, мне необходимо просмотреть кое-какие отчеты из министерства иностранных дел. Лучше иди и отдохни — завтра предстоит прием в посольстве, а потом званый ужин, который устраивает Далси. Тебе потребуются силы!

Поднимаясь по лестнице, Татьяна услышала голос Смитерса:

— Надеюсь, приятно провели вечер, милорд?

— Приятно? Не сказал бы. Принеси мне, пожалуйста, бренди. — Лукас прошел в кабинет, зажег свечу и, подождав, пока дворецкий удалится, развернул письмо, которое сунули ему в руку в Карлтон-Хаусе. Узнав замысловатый почерк Джиллиан, он скомкал письмо и хотел было выбросить не читая, но его одолело любопытство. Что заставило се написать после всех этих долгих лет?

Отхлебнув бренди, он начал читать, думая о том, что совсем недавно заложил бы душу дьяволу за такое послание.

Дорогой Лукас.

Прочитав в газете о твоей помолвке, я решила написать тебе. Можешь считать меня безрассудной влюбленной дурочкой, но все эти годы я тешила себя надеждой на то, что, несмотря на некоторые проблемы в прошлом, ты все еще ко мне неравнодушен. Я так и не сказала тебе, как глубоко благодарна за твой отказ поддержать выдвинутые против меня ложные обвинения. Я также не объяснила, почему предпочла выйти замуж за лорда Иннисфорда. В отличие от тебя мне не хватило мужества. Адмирал и графиня ополчились против меня так яростно, что я побоялась стать причиной твоего полного разрыва с семьей. Теперь я понимаю, что совершила ужасную ошибку. Ты оказался куда более достойным человеком, чем мой презренный муж. Ах, если бы можно было перечеркнуть прошлое…

Я рада, что ты вновь вернулся к почетной государственной деятельности, состоишь в ближайшем окружении принца-регента и скоро женишься. Я не знакома с этой счастливой молодой леди, но видела ее и считаю, что она является олицетворением всех превосходных качеств, которые должна иметь твоя супруга. От всего сердца желаю вам обоим счастья.

Тебя, несомненно, удивит мое письмо, написанное после столь продолжительного молчания, и все же, если в твоей благородной душе сохранилась хоть капелька доброго чувства к старой, поблекшей даме, прошу тебя выполнить мою просьбу и навестить меня, чтобы я могла лично выразить тебе мою благодарность и вечное восхищение. Завтра я буду дома с часу до пяти часов дня. Я знаю, что ты очень занят, поэтому пойму, если тебе не удастся зайти.

С глубоким уважением

леди Джиллиан Иннисфорд.

«Что ей от меня надо?» — подумал Лукас. Бокал бренди, который он осушил, ни на йоту не приблизил его к ответу на этот вопрос. Весь тон письма — самоуничижительный, извиняющийся — как-то не увязывался с характером Джиллиан. Потом он подумал о Татьяне и о том, как она расправилась с розовым кустом, названным в честь ее соперницы. Ах, эти женщины! Лукас снисходительно усмехнулся. Ревность у них иногда принимает весьма причудливые формы!

То, что Джиллиан испытывает ревность, было видно из тех слов, которые она написала о Татьяне, — Лукас никогда не слышал, чтобы она с похвалой отзывалась о какой-нибудь особе женского пола. Однако некоторые строки письма вызывали у него смутное беспокойство. Зачем, например, ей потребовалось с таким опозданием объяснять, почему она предпочла выйти замуж за Иннисфорда? Он и без того понимал, что она была напугана реакцией его родителей на возможность их брака. Наверное, Джиллиан чувствовала тогда почти то же, что и Татьяна, считая, что не достойна его. Теперь он лучше понимал это и сочувствовал ей.