Безрассудная любовь

Тайрелл посмотрел на собственную грудь, явно недоумевая, что интересного нашел там мальчишка. Увиденное заставило его содрогнуться. На груди пестрели синяки разных размеров и цветов, преимущественно черно-синих и зеленоватых.

— Тот еще видок, да? — криво усмехнувшись, спросил он. — Но выглядит страшнее, чем болит. Что бы за лекарство ты ни использовал, оно действует!

Жанна на мгновение прикрыла глаза. Открыв их снова, она постаралась полностью сосредоточиться на миске с супом, которую держала в руках.

— Не принимай это близко к сердцу, парень. Могло быть и хуже, — произнес Тай.

Парень.

«И слава богу, что он считает меня мальчиком, — подумала Жанна. — Когда он смотрит на меня и улыбается своей дьявольски привлекательной улыбкой, силы воли у меня остается не больше, чем у горстки песка. Но как бы мне хотелось, чтобы он знал, что я женщина!»

Она глубоко вздохнула и попыталась обуздать свои эмоции.

— Готов? — спросила она, зачерпывая полную ложку супа.

— Всегда готов.

Она поднесла ложку ко рту Тайрелла и, почувствовав мягкое движение его губ, чуть не выронила миску. Он ничего не заметил, удивленный вкусом супа.

— Очень аппетитно.

— Говоришь так, словно ожидал какой-то отравы! — пробормотала девушка.

— После лошадиной мочи, которой ты поил меня раньше, я уж и не знаю, чего ожидать.

— То было лекарство, а это еда.

— Еда — это второе лучшее лекарство для человека.

— Да? А что же тогда первое?

Тай медленно улыбнулся.

— Когда станешь мужчиной — узнаешь.

Ложка яростно уткнулась ему в зубы.

— Извини, — произнесла Жанна с плохо скрываемой злостью.

— Не сердись, парень! В твоем возрасте я чувствовал себя так же. Со временем ты возмужаешь.

— Сколько мне, по-твоему, лет?

— Ну-у-у… тринадцать?

— Ты мне льстишь, — сквозь зубы процедила девушка.

— Черт возьми, мальчик, у тебя такие нежные щечки и тоненькие ручки. Я бы скорее дал тебе двенадцать. Не переживай, когда начнется ломка голоса, ты станешь выглядеть более мужественно.

Жанна прекрасно понимала, что такого с ней никогда не случится, что бы ни говорил Тай, но ее здравый смысл и самообладание помогли ей сдержаться и не выдать правды. Она принялась с усиленной энергией кормить Тая супом.

— Хочешь, чтобы я захлебнулся? — спросил он, забирая у нее миску. — Спасибо, дальше я сам. — Отправив в рот какой-то белый корешок, он принялся с хрустом жевать. Он хотел было уточнить, что это за растение, но передумал. Первое правило, которое должен усвоить человек, находящийся в бегах, звучит так: «Нет нужды узнавать название того, что хорошо на вкус. Радуйся и ешь скорее».

— Так ты расскажешь мне о травах, Шекспире и письмах? — спросил он, не переставая есть.

— Мы с отцом, бывало, читали пьесы Шекспира по ролям. Это помогало скоротать время. У меня до сих пор хранится сундук его книг, — пояснила Жанна, беспомощно наблюдая, как Тай облизывает языком ложку. — Когда мне нужны продукты, я отправляюсь на ранчо «Ленивец А» или «Круг Джи», где читаю и пишу письма для пастухов. Они неграмотны и не могут прочесть ничего, кроме названий клейм животных, вот и приберегают полученные письма до прихода таких, как я.

Тайрелл посмотрел в серые глаза, обрамленные темными густыми ресницами, слишком красивыми, чтобы не волновать его, и спросил:

— Где ты ходил в школу?

— На переднем сиденье повозки. Мой папа имел ученую степень и страстно любил путешествовать.

— А что насчет твоей матери?

— Она скончалась, когда мне было три года. Папа сказал мне, что ее тело было гораздо слабее духа.

Ложка замерла в воздухе по пути ко рту Тая. Своим прозорливым взглядом он словно пригвоздил Жанну к месту.

— Когда умер твой отец?

Она не спешила с ответом, быстро обдумывав ситуацию. Если сказать, что папы не стало пять лет назад, Тайрелл немедленно поинтересуется, как это ребенок лет десяти сумел выжить в одиночку. Если сообщить ему, что в действительности ей девятнадцать, то он начнет подозревать, что она переодетая девушка, ведь у юношей в этом возрасте уже есть растительность на лице, мускулы и говорят они низким голосом. Она не хотела, чтобы Тайрелл так легко определил ее пол.

— Папа умер несколько сезонов назад, — уклончиво ответила она. — Когда живешь один, теряешь счет времени.

— С тех пор ты живешь один? — изумленно переспросил Тай.

Жанна кивнула в ответ.

— Разве у тебя нет каких-нибудь родственников?

— Бет.

— Неужели никто из городских жителей не предложил тебе пойти в работный дом?

— Я не жалую города.

— Тебя, несомненно, взяли бы помощником повара или пастуха на ранчо. Черт возьми, тебя приняли бы с радостью, знай они, что ты умеешь укрощать мустангов, — произнес Тай, неуютно чувствуя себя при мысли, что ребенок-сирота бродит один по этим опасным землям. — Ты можешь отлично зарабатывать, ловя и объезжая диких лошадей.

— Я мустангов не ловлю, — решительно заявила Жанна. — Слишком многие из них отказываются от пищи, будучи пойманными. Я видел, как они морят себя голодом до смерти, глядя остекленелым взглядом за ограду загона.

— Большинство мустангов привыкают к человеку.

Девушка лишь покачала головой: