Безрассудная (ЛП)

Ива выглядит притягательно, ее листья шелестят под легким ветерком. Я пробегаю глазами по каждой поникшей ветке. По каждому корню, пробивающемуся сквозь грязь. Каждый дюйм красив и силен.

Я протискиваюсь сквозь завесу листьев и ступаю под дерево, которое посещаю так часто, как позволяет жизнь, но всегда в этот день с липкой булочкой в руках. Я провожу пальцами по шершавой коре ствола, следуя знакомым бороздкам.

Вскоре я занимаю свое обычное место под возвышающимся деревом, перекинув руку через подставленное колено. Балансируя тарелкой на особенно крупном корне, я достаю из кармана маленький спичечный коробок.

— В этом году я не смог найти свечу, извини. — Я чиркаю спичкой, глядя на маленькое пламя, которое теперь трепещет на палочке. — Так что придется обойтись этим.

Я втыкаю спичку в центр липкой булочки, слегка улыбаясь жалкому зрелищу. Я некоторое время смотрю, как она горит, как она окрашивает массивное дерево в мерцающий свет.

Затем я опускаю взгляд на землю рядом с собой и провожу рукой по мягкой траве.

— С днем рождения, А.

Я задуваю импровизированную свечу, позволяя темноте поглотить нас целиком.

Глава 1

Пэйдин

Моя кровь полезна только в том случае, если ей удается оставаться в моем теле.

Мой разум полезен только в том случае, если ему удается не заблудиться.

Мое сердце полезно только в том случае, если оно не разбито.

Что ж, похоже, я стала совершенно бесполезна.

Мой взгляд скользит по половицам под ногами, блуждая по истертому дереву, покрывающему всю длину дома моего детства. Один только вид знакомого пола навевает на меня воспоминания, и я стараюсь прогнать мимолетные образы маленьких ножек в больших ботинках, которые вышагивают в такт знакомой мелодии. Я трясу головой, пытаясь избавиться от воспоминаний, несмотря на то, что мне отчаянно хочется остаться в прошлом, видя, что мое настоящее сейчас не самое приятное.

…шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…

Я улыбаюсь, не обращая внимания на боль, которая щиплет кожу.

Нашла тебя.

Моя походка нетвердая и скованная, ноющие мышцы напрягаются с каждым шагом к кажущейся нормальной половице. Я падаю на колени, прикусывая язык от боли, и царапаю дерево испачканными кровью пальцами, на которые изо всех сил стараюсь не обращать внимания.

Пол, похоже, такой же упрямый, как и я, отказывается сдвинуться с места. Я бы восхищалась его стойкостью, если бы он не был чертовым куском дерева.

У меня нет времени на это. Мне нужно выбраться отсюда.

Из моего горла вырывается разочарованный стон, прежде чем я, моргнув, смотрю на доску и выпаливаю: — Могу поклясться, что ты — секретный отсек. Разве ты не девятнадцатая половица от двери?

Я смотрю на дерево, пока истерический смех не срывается с моих губ, и я откидываю голову назад, чтобы потрясти ею перед потолком. — Чума, теперь я разговариваю с полом, — бормочу я, еще одно доказательство того, что я схожу с ума.

Хотя, похоже, мне больше не с кем поговорить.

Прошло четыре дня с тех пор, как я вернулась в дом своего детства, призрачный и полумертвый. Но и разум, и тело еще далеко не исцелились.

Может, я и уклонялась от смерти с каждым взмахом королевского меча, но в тот день после последнего Испытания ему все же удалось убить часть меня. Его слова резали глубже, чем это мог сделать его клинок. Он издевался надо мной, дразнил меня, рассказывал о смерти моего отца с улыбкой на губах.

— Разве ты не хотела бы узнать, кто убил твоего отца?

Дрожь пробегает по позвоночнику, а холодный голос короля эхом отдается в моем черепе.

— Скажем так, твоя первая встреча с принцем произошла не тогда, когда ты спасла Кая в переулке.

Если предательство — это оружие, то в тот день он одарил меня им, вогнав тупое лезвие в мое разбитое сердце. Я выдыхаю, отгоняя мысли о парне с серыми глазами, такими же пронзительными, как меч, который я видела, как он вонзил в грудь моего отца столько лет назад.

Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги и перекладываю свой вес на соседние половицы, прислушиваясь к характерному скрипу и бездумно вертя серебряное кольцо на большом пальце. Мое тело болит во всех частях, а кости кажутся слишком хрупкими. Раны, полученные во время последнего Испытания и поединка с королем, были обработаны наспех, в результате трясущихся пальцев и беззвучных рыданий, из-за которых мое зрение расплылось, а швы стали неаккуратными.

Доковыляв от Чаши-арены до Лут-Аллеи, я наткнулась на белую хижину, которую называла своим домом, а Сопротивление — штаб-квартирой. Но меня встретила пустота. В тайной комнате под моими ногами не было знакомых лиц, и я осталась ни с чем, кроме боли и замешательства.

Я была одна — и оставалась одна, — оставленная разгребать беспорядок, который представляет собой мое тело, мой мозг, мое кровоточащее сердце.