Безрассудная (ЛП)

Кай наблюдает за мной. Похоже, он не решается прервать мои размышления. — Ты в порядке?

Я провожу рукой по глазам, чувствуя, как слезы щекочут пальцы. Затем устремляю на него отсутствующий взгляд. — Я всегда нахожу способ быть в порядке.

Глава 40

Кай

Для нее неестественно быть такой тихой.

Она не произнесла ни слова с тех пор, как сунула дневник в рюкзак и устроилась на ночь, свернувшись калачиком у камня. Сомневаюсь, что кому-то из нас удалось выспаться после того, как мы долго ворочались на влажных спальниках, пока рассвет не забрезжил на земле, пробравшись под каменную крепость и разбудив нас.

Я смотрю на нее: волосы выбились из косы и рассыпались по усталому лицу. Ее глаза закрыты от льющегося на нее света, а руки сложены под щекой.

— Я знаю, что ты не спишь.

Я шепчу эти слова, зная, что она обращает на меня достаточно пристальное внимание, чтобы расслышать их. И все равно она не шевелится. Я вздыхаю, придвигаясь к ней ближе, пока мы не разделяем один и тот же воздух. — Не упрямься, Грей. Я знаю, что ты слушаешь. — Подняв руку, я заправляю серебристую прядь ей за ухо, а затем провожу пальцами по ее шее. — Я довольно хорошо научился читать язык твоего тела.

Она распахивает глаза и одаривает меня свирепым взглядом.

— Тогда ты должен знать, что я тебя игнорировала, — бормочет она.

— Как ты обычно и делаешь.

Я наблюдаю, как она пытается сдержать улыбку, и это зрелище заставляет меня сделать то же самое. — Просто… — Она проводит рукой по лицу, внезапно становясь серьезной. — Просто у меня много всего на уме. Я почти не спала.

Я киваю, понимая, что она чувствует. Прошлой ночью мы оба открыли для себя нечто такое, от чего у нас помутился рассудок, а жизнь разладилась. Все, во что меня учили верить, все, что отец говорил мне, что это правда, вдруг рушится под тяжестью написанных на бумаге слов. Все, что я сделал, все, что я оправдал…

Теперь я не более чем чудовище без причины.

— Я знаю, — тихо говорю я. — Я не спал рядом с тобой. — Я чувствую на себе ее взгляд, пока не спеша собираю наши влажные рубашки.

— Уверена, у тебя было не меньше поводов для размышлений. — Она наклоняет голову, пристально глядя на меня. — Я всегда верила, что не больна, просто у меня не было возможности это доказать. Но ты… Для тебя все это в новинку.

— Я слепо доверял Целителям, — бормочу я. — Доверял людям, которые знали меня с детства. Но, похоже, настоящая проблема заключалась в том, что я все еще доверял своему отцу после всего. — Я почти смеюсь. — Но дневник может ошибаться. — Она открывает рот, чтобы возразить, но я спокойно продолжаю. — Именно поэтому я намерен выяснить истинную правду. Если понадобится, я допрошу каждого Целителя. — Она долго молчит, давая мне возможность собраться с мыслями. — И я собираюсь рассказать об этом Китту.

Слова проскальзывают мимо моих губ прежде, чем я успеваю их проглотить. Она медленно садится, внимательно наблюдая за мной. — Ты собираешься показать ему дневник?

Я киваю. — Он должен знать.

— Думаешь, это что-то изменит?

— Я больше не знаю, — тихо говорю я, качая головой. — Мне кажется, что я его больше не знаю. Он жил, чтобы угодить нашему отцу, а теперь, когда король ушел раньше, чем ему показалось…

— Ему становится хуже.

— Нет, с ним все в порядке, — резко возражаю я. — С ним все будет в порядке. Ему просто нужно адаптироваться, вот и все. — Я отвожу взгляд, кивая, чтобы убедить себя. — Китт вернется ко мне.

— Верно, — тихо говорит она. Я знаю, что она соглашается только для того, чтобы уберечь меня от такого же расклада. Ведь мысль о том, что Китт — сумасшедший король, не дает мне спать по ночам, заставляет надеяться на возвращение брата.

— Нам пора идти. — Я расстегиваю ее влажную рубашку и натягиваю ей через голову.

Она шипит, отбиваясь от моих рук. — Спасибо, — бормочет она, глядя на то, как рубашка безвольно болтается на шее.

— Если ты предпочитаешь и дальше носить это, — я киваю на облегающую майку, с достаточно низким вырезом, чтобы отвлекать внимание, — тогда, пожалуйста, во что бы то ни стало. — Я улыбаюсь, видя, как румянец заливает ее щеки.

— Не делай этого, — хмыкает она, просовывая руки в рукава и стягивая рубашку.

— Что не делать, дорогая?

— Это. Флиртовать. — Ее глаза обвиняюще смотрят на меня. — Ямочки.

Я смеюсь, прежде чем успеваю остановить себя. — Знаешь, я действительно ничего не могу с этим поделать.

— С чем поделать? — Она скрещивает руки. — С флиртом или с ямочками?

— Да, — говорю я просто.

Она качает головой, пряча улыбку, пока запихивает в рюкзак спальники. — Ну, больше не надо. Ничего из этого.

— Почему? — Я кладу руку на рюкзак, который она пытается перекинуть через плечо. — Волнуешься, что перестала меня ненавидеть?

— Я могла бы спросить тебя о том же. — Она наклоняется ко мне, приближая лицо. — Я больше не больна. Обыкновенные вообще никогда не болели. Так что у тебя больше нет повода ненавидеть то, чем я являюсь.

Я моргаю, глядя на нее. — Я никогда не говорил, что ненавижу тебя.

— Отлично. Ненавидел то, чем я не являюсь.