Безрассудное сердце

– Мэри? – спросил он срывающимся шепотом.

– Да, милый.

– Анна?

– Я здесь. Лежи спокойно.

– Мои глаза…

– Распухли, только и всего, – успокоила его мама. – Не волнуйся. Все будет хорошо.

– Кто меня держит?

– Это я, – хмуро проговорил папа. – Мэри занимается твоей ногой.

– Отпустите меня, – попросил Тень, и папа, как ни странно, послушался.

Мама вдела в иголку шелковую нитку, и меня начало мутить, едва я представила, как этот блестящий кусочек серебра будет протыкать кожу Тени.

– Сейчас лежи тихо, – ласково проговорила мама и, подержав иголку и нитку в виски, начала сшивать края раны аккуратными стежками, словно подшивала папину рубашку.

Глотая слезы, я держала Тень за руку. На лбу у него выступили крупные капли пота, и я вытирала их, не понимая, как он, ни разу не застонав, терпит такую боль.

В комнате было очень тихо, и слышалось только, как поскрипывает нитка, проходя сквозь кожу, как шипит керосиновая лампа и тяжело дышит Тень. Он был очень бледный. И сердце у него билось так, что я боялась, как бы он не умер.

Я посмотрела на маму. Лицо у нее было серьезное и спокойное, в серых глазах не мелькала и тень сомнения. И я тоже сразу успокоилась. Если кто-то и мог спасти Тень от смерти, то это была моя мама. Она умела творить чудеса! Маленькой девочкой я часто приносила домой покалеченных животных, и не было случая, чтобы она с ними не справилась.

Потом я перевела взгляд на папу, который стоял рядом, готовый в любую минуту прийти на помощь, и я в который раз поняла, что крепко люблю их обоих.

У меня заныло сердце, когда я подумала, что буду редко их видеть, когда выйду замуж за Тень, и слезы закипели у меня на глазах. Как бы я ни любила их, Тень я любила сильнее.

Мне показалось, что прошло несколько часов, когда мама отложила иголку. Наклонив голову набок, она внимательно осмотрела свою работу и одобрительно кивнула головой. С самым страшным было покончено, и мама принялась отмывать засохшую кровь с лица и тела Тени.

Он непроизвольно дергался каждый раз, когда она прикасалась к нему, потому что весь был в порезах и царапинах. Не знаю, сколько прошло времени, но, в конце концов, она отложила тряпку и намазала его какой-то мазью. Потом укрыла его простыней.

Я почти ничем не могла ей помочь. В отчаянии я могла только стоять рядом с Тенью и прижимать его руку к своей груди.

Поздно вечером мама устало объявила, что сделала все возможное.

– Теперь все в руках Божьих, – сказала она. – Кудряшка, поднимись, пожалуйста, наверх и принеси еще одну постель. Не хватало еще, чтобы он упал после всех наших трудов.

Через несколько минут Тень уже лежал в углу на кровати к полному маминому удовольствию. Она взяла папу под руку и отправилась с ним в спальню.

– Пойдем, Анна, – позвал меня папа. – Думаю, нам всем не мешало бы немножко поспать.

– Я скоро. Только посижу немножко.

Мама с папой обменялись взглядами, которых я не поняла, и мама вздохнула.

– Хорошо, дорогая. Позови, если мы понадобимся.

Они пошли спать.

– Анна.

Я нагнулась к Тени:

– Болит?

– Воды…

– Сейчас.

Я торопливо налила в чашку воды, в спешке расплескав ее по полу. Наверное, он почувствовал, что я не в себе, потому что, утолив жажду, сказал:

– Не беспокойся.

И заснул.

Когда солнце появилось из-за стен, я принялась молиться и молилась, как никогда раньше, чтобы ужасная рана на ноге у Тени не воспалилась и сам он быстро поправился. Весь день я просидела возле него и, когда он просыпался, кормила его наваристым бульоном, приготовленным мамой. Ночью он весь горел, и я не пошла в свою комнату. Если он лежал спокойно, я позволяла себе вздремнуть и немедленно просыпалась, стоило ему попросить воды или произнести мое имя.

После полуночи вниз спустилась мама, чтобы сменить меня, но я упрямо отказывалась ложиться. Хотя никто ничего подобного не произнес вслух, я понимала, что Тень может умереть, и не хотела потерять ни минуты. Тем временем мама осмотрела ногу и заметила над коленом неяркие красноватые полосы. Как бы я ни была невежественна в медицине, я поняла, что это плохой знак.

У мамы было печальное лицо, когда она отвела меня в сторону.

– Похоже, дело плохо, Анна, – тихо проговорила она. – Если воспаление не пройдет само, придется резать.

В ужасе я лишь кивнула. На большее у меня не было сил.

– Постарайся все же поспать, Анна, – сказала мама и погладила меня по плечу, прежде чем идти наверх.

С тяжелым сердцем я сидела возле кровати Тени, не понимая, как мама может так спокойно говорить о том, чтобы отрезать ему ногу.

– Анна.

– Я здесь, милый.

Тень взял мою руку и, поглядев прямо мне в глаза горящим взглядом, попросил:

– Не давай резать мне ногу. Обещаешь?

– Наверное, это не понадобится, – попробовала увильнуть я от прямого ответа.

– Анна, обещай мне!

– Пожалуйста, Тень, не проси меня. Если воспаление распространится, а ногу не отрежут, ты умрешь.

Собрав все свои силы, Тень сел в кровати и взял мое лицо в ладони. В глазах у него было столько муки, а руки так пылали и дрожали, что я еще больше испугалась за него.