Безрассудный рыцарь

Злобная улыбка искривляет мои губы, когда я иду к своей машине, хотя я не могу игнорировать болезненное скручивание моего живота, которого никогда не было, когда я думал о своей мести.

Проглотив все это, я передаю Стелле чизкейк и проскальзываю на водительское сиденье.

Направляюсь к Галену, а теперь и к маме чертовски странно. Видеть, как мама счастлива с другим мужчиной, несмотря на то, что ее настоящий муж чудовище худшего вида, странно, и к этому нужно время, чтобы привыкнуть. Как и тот факт, что этот человек также оказался моим биологическим отцом, и что, пока Джонас изменял моей маме с Джоди, моя мама тоже делала грязные дела.

Их отношения действительно были испорчены с самого начала. Жаль, что ни один из них ничего не сделал по этому поводу; у нас у всех была бы гораздо более легкая жизнь, если бы они это сделали.

Стелла и Себ, к счастью, уводят разговор от ядовитой крысы, запертой в нашем подвале во время короткого путешествия.

Как только мы въезжаем на подъездную дорожку Галена, он и мама появляются с широкими улыбками на лицах. Они выглядят как идеальные родители.

Мое сердце болит, когда я разглядываю их. Если бы все было по-другому, они могли бы прожить счастливую жизнь вместе, вместо того, чтобы жить в аду по отдельности.

Мои глаза цепляются за маму. Она выглядит лучше, чем за последние месяцы, и я знаю, что это не только потому, что ее лечение подошло к концу, и она получила новости, на которые надеялась. Это из-за него. Мужчина рядом с ней. Мой настоящий отец.

Каждый раз, когда я вижу его, я вижу в нем больше себя, и это немного успакаивает глубоко сидящее во мне беспокойство о том, что Джонас, возможно, достаточно отравил меня за эти годы, и что даже без его злой крови, текущей по моим венам, я мог бы быть его более молодой версией.

Проводить время с Галеном, видеть, как он ведет себя с мамой, Стеллой, даже то, как он открыл мне свою жизнь, как только узнал правду, дает мне надежду на будущее.

Это заставляет меня думать, что, может быть, когда я выброшу все это из своей системы, месть, в которой так отчаянно нуждаюсь, я смогу вернуться к своей прежней жизни, смогу вернуть себе титул хорошего парня и действительно подумать о своем будущем.

Это забавно, потому что раньше я ненавидел, когда все думали, что я лучше других. Это заставило меня почувствовать, что все они думали, что я слабее. Но теперь, когда этот темный монстр и потребность в мести растут с каждым днем, я жажду этой нормальности.

Нет ничего плохого в том, чтобы казаться милым. Наверное, я всегда был волком в овечьей шкуре. Потребовалось настоящее предательство, чтобы действительно вывести этого волка.

— Я так рада вас всех видеть, — говорит мама, как только мы выходим из машины.

Она притягивает Стеллу к себе, чтобы крепко обнять, а Гален пожимает Себу руку.

Улыбка расползается по моим губам, когда я вижу маму с дочерью. Если бы я знал, что она вообще существовала, что ее оторвали от мамы такой, какой она была, я бы поднял ад, чтобы вернуть ее скорее. Как только они воссоединились, стало совершенно очевидно, что не только Джонас наложил темные тени на ее глаза, но и ее потеря. Я смотрел, как они исчезают, когда потеря моей мамы, о которой я никогда не подозревал, возвращалась на место, когда ее дочь вернулась в ее жизнь.

— Мои малышы, — мягко говорит она, жестом приглашая меня присоединиться к ним.

Себ забирает чизкейк у Стеллы до того, как он оказывается раздавленным между нами, и я встаю рядом с мамой.

— Ты очень хорошо выглядишь, мама, — говорю я, крепко обнимая ее.

Она все еще носит шапку, в основном для того, чтобы согреть голову, а не скрывать под ней недостающие волосы, но ее глаза блестят, а кожа имеет цвет вместо той серой бледности, которую я так ненавидел видеть на ней.

— Я чувствую себя хорошо, детка. Гален так хорошо обо мне заботится. Я чувствую себя новой женщиной.

Я улыбаюсь ей, напоминая себе, почему мне нужно воплотить свой план. К черту, что этот монстр сделал со мной. Я могу справиться с годами жестокого обращения, которое я перенес. Я даже понимаю это, в какой-то степени. Я не был его ребенком, и он чувствовал необходимость мучить меня за это.

Но мама? Она была его женой. Ту, которую он обещал защищать, за которую он должен отдать свою жизнь.

Как он обращался с ней, как контролировал ее. Это то, чего я никогда ему не прощу. Как ему удалось вести совершенно отдельную жизнь вне нас. Как он мог так предать ее, когда у нее не было выбора, кроме как делать все, что он сказал? Все это время она могла быть с мужчиной, у которого действительно было ее сердце. С дочерью. Они могли бы поддержать ее, пока она боролась за свою жизнь, борясь с опухолью, которая слишком рано угрожала оторвать ее от меня.

Мои кулаки сжимаются от мыслей, зверь внутри меня снова поднимается на поверхность.

— Давай, пошли внутрь. Здесь холодно, — говорит Гален, исчезая внутри, за ним быстро следуют Себ, Стелла, а потом мы с мамой.

Она поворачивается ко мне, как только мы оказываемся на кухне, и смотрит на меня — я имею в виду, действительно смотрит на меня.