Безродыш. Предземье

— Поогрызайся мне тут, кунь облезлая, — буркнул Рыжий, но как-то лениво, без обычной злости и брезгливости в голосе. — Разговор в прошлый раз не закончили. Договорить надо.

— А мне казалось, что договорили уже, — скрестил я на груди руки.

Пусть пугает. Страшнее плетей за силки мне ничего не грозит, а возросшие силы — не преступление сами по себе. Пойди, попробуй до замера докажи, что бобами троероста наел. А, если и докажешь, так-то мне Такер бобы оставил в наследство. Тут главное: секреты свои не спалить: тайник, ползанку, схрон с запасными. Неделю продержусь без охоты, к болоту даже близко не буду подходить — следи за мной, обследись.

— Да мне срать с частокола, чего там тебе кажется, — скривил рожу Патар. — Я к тому, что плевать я теперь на твои тайны хотел. Хочешь, силки ставь, хочешь бобы у балбесов воруй. Больше ты мне неинтересен, безродыш. Никому, что поймал тебя, не скажу. Считай, это моей благодарностью.

Ого! Это мне свин так спасибо говорит. Благодарит, что называется, как умеет. Наверное, от страха мозги слегка вправились.

— Не понравилось в сундуке храпеть? — не удержался я.

— Сундук? — уставился на меня с вопросом сын старосты. — Ты что же, кунь, правда думаешь, что я только благодаря тебе спасся? Да ты со своими пьянчугами едва меня до ещё большей беды не довёл. Не лезли бы, так Лодмур с охотниками того гада утром на причале бы взял. От тупости твоей в другом польза — сам ярл мной заинтересовался. В храмовую школу учиться зовёт. Завтра я снова в Град, и мне долго теперь твоей куньей морды не видеть.

Так вот о чём тот мужик тёр с Лодмуром. Наша история до хозяина Муна дошла, и ярлу тоже теперь интересно, чем этот рыжий деревенский мальчишка такой особенный, что его одарённые аж из империи похищать приезжают. Удачно сложилось. Одной из моих проблем меньше.

— Скатертью дорожка. Скучать по тебе всяко не буду.

— Взаимно, безродыш, — осклабился свин. — Тебе-то в нашей дыре ещё старость встречать, если дожить до неё умудришься. На, — бросил он мне мой нож. — С таким в Граде позориться только.

— Гля-ка, не затупил о колбасы, — вынул я пойманное оружие из ножен. — Если спасибо ждёшь, то забудь.

— Нужно мне твоё спасибо. Всё. Вали давай. Травка ждёт.

Презрительно хмыкнув, я отвернулся от рыжего и вышел под продолжавший докапывать дождик. Уже завтра этой мрази не будет в деревне. Казалось бы, новость отличная, а радость омрачена знанием: ещё встретимся с другом-Патаркой. Так просто из моей жизни этот гад не исчезнет. По-любому придётся помочь.

* * *

А вот папочка свина, похоже, не разделял мыслей сына насчёт вредности и опасности моего вмешательства в дело поисков и вызволения любимого чада из лап похитителей. Иначе как ещё объяснить только что прозвучавшие слова Лодмура?

— И? — с вопросом уставился на меня охотник. — От радости язык проглотил? Не послышалось тебе, малый. Беру в ватагу.

Этот разговор вёлся уже у всех на виду. Стоило нашей бригаде вернуться в деревню, как прямо у ворот меня выловил первый охотник общины. Что стража, что сборщицы с Хольгой, что случившиеся рядом случайные люди, проходившие по своим делам мимо, тотчас развесили уши — все ждут моего ответа. И Лодмур ждёт. А вот я молчу. Долго молчу. Слишком долго.

— Спасибо, — решился я, наконец. — Я подумаю.

— Что? — опешил Лодмур. — В смысле, подумаешь? Я тебя ещё уговаривать должен? Сам же просился в подспорники.

— То давно было.

— Во наглец, — покачал головой обалдевший Лодмур. — Второй раз предлагать я не буду. Либо да, либо нет.

— Значит, нет.

Народ, слышавший мой отказ, дружно ахнул. Лодмур же скорчил такую рожу, словно прокисшей хреновухи хлебнул.

— Ну, нет так нет, — быстро взяв себя в руки, пожал он плечами. — Мне же проще. Добрые люди за тебя попросили. Так-то ты мне даром не сдался.

И, нагнувшись ко мне, зло и быстро шёпотом на ухо:

— К Глуму хочешь, паскудыш? Забудь! Теперь никто не возьмёт. Не меня ты, Хвана отказом обидел. Староста тебе добром отплатить пожелал, а ты, дрянь безродная, рылом воротишь. Теперь будешь до шестнадцати годов, пока в батраки не сдадут, в сборщиках ходить. Это я тебе обещаю, безродная шваль!

Одарив меня на прощание презрительным взглядом, Лодмур отвернулся и зашагал прочь. Благодетели, тля! С хозяйского плеча кость швырнули — великое одолжение сделали. Да пошли они! Надо оно теперь мне — в подспорниках бегать, когда тайным вольником могу в десять раз больше добыть. Пусть думают, тупьё безрогое, что я к Глуму в ватагу хотел. Дайте срок продержаться — и на всех вас мне плевать будет. Протерпеть бы теперь эту неделю…

* * *