Безудержная страсть

Посмотрев на бутылку, брюнетка печально ухмыльнулась. Даже в ее такой, казалось бы, непутевой жизни имели место свои нерушимые принципы. Одним из них было категорическое не употребление алкоголя. Уж слишком часто на ее пути попадались люди, живущие этой зависимостью. Она насмотрелась на них с детства. Вечно пьяные, забывшие свою человеческую мораль и хоть какое-то чувства стыда, они шлялись по подворотням, ища очередную бутылку с оставшимся на дне спиртным. Невольно вспомнив, как однажды она чуть не попалась в лапы одному из таких отребьев, Шеннон неприятно передернуло. Это был холодный ноябрьский вечер. Как всегда сбежав из своего не слишком-то уютного приюта, она бесцельно слонялась по грязным улицам Чикаго. Забредя под широкий каменный мост, Шеннон с опаской посмотрела на парочку развалившихся на широком картоне бомжей. Однако решив, что спящие они не представляют для нее никакой ощутимой угрозы, девочка смело подошла к полыхающему высоким столбом огню. Поднеся к нему свои окоченевшие от морозного ветра руки, она расслабленно вздохнула, на миг забыв о том, где находится. Опасность подступила слишком неожиданно. Грубо схватив черноволосого ребенка за плечи, один из проснувшихся мужчин резко повернул ее к себе. Поначалу Шеннон решила, что, должно быть, хозяин костра против того, чтобы у его теплого очага грелись посторонние, но тот плотоядный блеск в заплытых от алкоголя глазах инстинктивно подсказывал ей, что на сей раз дело не ограничится лишь грозным припугиванием, как бывало прежде. От захватчика разило алкоголем за версту, но все же, даже не смотря на количество выпитого спиртного, его сила против отпора маленькой девятилетней девочки была сравнима, как объятия огромного удава, сжимающего свою пойманную маленькую мышку. В тот раз ей помог случай. Услышав крики, кое-кто из людей, прогуливавшихся на мосту, окрикнул пьяного бродягу и, воспользовавшись моментом, Шеннон ловко ускользнула из его грязных рук. С тех пор девочка поручилась, что никогда в жизни она не возьмет в рот даже капли алкогольного напитка. Так было вплоть до сегодняшнего дня. Но теперь настало время изменить своим принципам.

Раскрутив тонкую проволоку, Шеннон неумело вытащила пробку, отчего из узкого горлышка тут же выползла шипящая пена разыгравшегося вина.

– За тебя, дорогой. – Цинично усмехнувшись, она поднесла бутылку ко рту. – А ещё лучше, за меня – наивную дуру.

По мере того, как Шеннон сочиняла все новые и новые тосты, олицетворяющие ее жалкую фигуру в этом доме, содержимое бутылки довольно быстро приближалось ко дну. Постепенно ее чувства притупились, движения стали более фигурными, зрение менее четким. Кое-как прижимая к своему телу скомканную простыню, она с легкой веселостью слонялась из угла в угол. Новое жаркое утро уже давно взяло свои права и теперь вся комната была усеяна солнечными зайчиками, прыгающими между яркими лучами. Едва не споткнувшись о лоскут попавшейся под ноги простыни, брюнетка с легкой обиженностью на лице посмотрела на шелковую материю и, обвернув ее вокруг своей руки, словно то был краешек величественного шлейфа, направилась в сторону окна. В очередной раз она поднесла горлышко бутылки к своим губам, чтобы отпить новый глоток так понравившегося ей сладкого напитка, но с легким разочарованием поняла, что почти что литровая емкость оказалась пуста. Остановившись посреди комнаты, Шеннон недоуменно пыталась понять, как же это получилось? В конце концов, похлопав несколько раз по дну бутылки своей ладонью, словно желая убедиться, что вино там точно ничто не удерживает, она расстроено поставила пустую тару на стол.

– Вот черт! – Буркнула она, отстраненно следя за тем, как неустойчивое донышко вдруг ни с того ни с сего решило прокрутиться вокруг своей оси и, опрокинув бутыль на бок, беззвучно упало на мягкий ковер.

– Класс. – Вяло промямлила девушка, наклоняясь за проказливым предметом. Однако ее отяжелевшие ноги внезапно подкосились и, рухнув на ковер, она в очередной раз прокляла вращающуюся комнату парочкой крепких ругательств.

– Ну что за пакости?! – Не зная, к кому именно принадлежит данное обращение, брюнетка все же угрюмо огляделась вокруг, словно ища затаившегося виновника своего падения, и, схватившись за подлокотник стоящего поблизости кресла, кое-как поднялась на ноги. Наконец, приняв устойчивое положение, Шеннон все же поставила злосчастную бутылку на лакированную поверхность стола и, почесав ушибленный об мягкий ковер лоб, побрела к окну.