Безумен род людской

Я спрыгнул с фургона, но прежде чем успел дойти до двери таверны, какой-то человек схватил меня за руку так крепко, как огромные тиски Томаса Батлера. 

— Подайте милостыню старому солдату, господин, — сказал он. 

Одной рукой он держал меня, другой ощупывал мой камзол в поисках кошелька или подвески на шее.

Хлыст Неда щелкнул по щеке попрошайки, и мгновенно выступила кровь.

— Оставь парня в покое, — прорычал Нед и снова взмахнул кнутом. — Заходи внутрь, Ричард, — сказал он. — Заходи внутрь.

Я колебался. На мгновение возникло искушение попросить Неда отвезти меня домой. Меня избили бы до крови и могли даже заклеймить как вора, но я был бы в безопасности. Я стоял в страхе и нерешительности, а затем вспомнил, как Томас Малливер бил меня палкой, приговаривая по-латыни: «Audaces fortuna iuvat, ужасный ребёнок!» Фортуна любит смелых, и поэтому ужасный ребёнок повернулся и вошёл в «Дельфин».

Я останусь.

Брата там не было.

— Не знаю точно, где он, дорогой, — сказала мне Нелл. Она была в постели моего брата, но я увидел лишь, копну рыжих волос, разбросанных по подушке. — Ты его брат?

— Да.

Она стащила одеяло с лица и посмотрела на меня. 

— А ты красавчик. Как тебя зовут?

— Ричард.

— Сколько тебе лет?

Я колебался, потом соврал.

— Семнадцать.

— А я — девственница, дорогой, — сказала она с улыбкой. — Ты убежал из дома?

Я опять засомневался, потом кивнул.

— Да.

— Я тоже, — сказала она, потом зевнула. — Твой брат уехал в какой-то город в Сассексе, дорогой, играть в каком-то большом доме. К какому-то лорду. Все вернутся завтра.

Я смутился. Я увидел её обнажённые плечи и выпуклости бледных грудей. Она была хороша. У неё были ярко-зелёные глаза, крупные губы и спутанные рыжие волосы. Вероятно, ей было не больше шестнадцати или семнадцати, но она заставила меня почувствовать себя совсем юным, мне было очень неловко.

— Ты... — начал я и запнулся.

— Я здесь живу. Не в этой комнате, дорогой, но его кровать намного удобнее моей. Надо думать, она тебе сегодня понадобится?

Я не знал, что сказать, поэтому вместо этого оглядел комнату с кроватью, табуреткой, сундуком для одежды, широким столом под окном, обращённым к северу, и массивным стулом. Стол был завален бумагами. На нём стояло три чернильницы и оловянная банка с пучком перьев. В небольшом очаге осталась куча золы.

— Я могу поспать на полу, — пробормотал я.

— Не глупи. В кровати найдётся место для двоих. — Она увидела, что я покраснел, и рассмеялась. — Не волнуйся, дорогой, у тебя есть постель, а я вернусь на чердак.

— Ты... — начал я и опять засомневался. 

Я чуть не предложил, чтобы она осталась, но потом растерял всю свою смелость.

— Да? — спросила она, прекрасно понимая, что я собирался произнести, потом снова засмеялась, отбросила одеяло и спустила ноги на пол. Она была голой. И сделала это специально, конечно же, зная, что я покраснею ещё больше. Она натянула рубашку и встала.

— Похоже, ты милый парень, Ричард, — сказала она доброжелательно. — Когда ты последний раз ел?

— Вчера вечером.

— Попозже я отведу тебя вниз поужинать, если выдастся свободная минутка. Теперь отвернись, мне нужно пописать. 

Я уставился в стену, всё ещё краснея. Конечно, она шлюха, я знал это, но меня также учили, что шлюхи — дьявольские существа. В Стратфорде были женщины, которых называли шлюхами, и никто не упоминал о них без сердитого неодобрения, но конечно, они очаровывали нас, парней. Помню, как Сьюзен Флетчер стояла в церкви и её обвиняли в прелюбодеянии, а я смотрел на неё широко раскрытыми глазами.

«Вот развратная женщина! — объявил преподобный Брамхалл. — Порождение сатаны!» Но Сьюзан не выглядела развратницей и порождением сатаны, она выглядела красивой и одевалась как всякая добропорядочная жена в Стратфорде, что не помешало преподобному Брамхаллу довести её до слёз жестокой проповедью.

А Нелл была ещё одним порождением сатаны, но она сразу мне понравилась. Чем больше она мне нравилась, тем больше я надеялся, что она останется в постели моего брата ещё на одну ночь, но я был разочарован, хотя в тот вечер Нелл и угостила меня хлебом, гороховым пудингом и элем.

— Ну разве не красавчик? — спросила она Мег, одну из девушек, которые жили и работали в «Дельфине». — Ты должен сохранять зубы белыми, Ричард, — добавила она мне.

— Я их почищу, — пробормотал я.

— Как? Оближешь? Нет, дорогой, растолчи кости каракатицы и смешай их с солью и уксусом.

— Или с сажей, — сказала Мэг, показывая мне белые зубы. — Сажа очищает зубы.

— На вкус дерьмо, — сказала Нелл.

— Но помогает! — ответила Мэг.

— Кости каракатицы, соль и уксус лучше, — сказала Нелл. — Смешай, затем вотри. Три усердно! Надеюсь, ты знаешь как натирать, а? — Обе девушки разразились смехом, и конечно, я покраснел.

На следующий день мой брат вернулся. Я услышал его шаги по лестнице, дверь резко открылась, и он просто остановился и нахмурился. 

— Боже, святые небеса, — наконец вымолвил он. — Что ты здесь делаешь, во имя Христа? — Он бросил тяжёлую сумку на пол, кинул шляпу на кровать, подошёл к окну и широко его распахнул. — Здесь воняет, как на кожевенном заводе. Ты опорожнился?