Безумие

– Может, просто ты ещё не нашла человека, который тебе их может устраивать?

* * *

Ночью не спалось, вдруг захотелось какой-то другой любви, не той, что храпела рядом, не бытовой и не возвышенной, взаимной. «Да, именно взаимной», – повернулась она набок и посмотрела в окно, где остриём проткнул темноту месяц. Весна теплилась на горизонте ранним рассветом. Она на своей гармошке играла моими гормонами. Муж не слышал этой музыки или делал вид, что глухой. Она посмотрела на его выдающийся из ночи профиль, потом потянулась и достала со столика телефон, забралась в сеть и начала листать свои новости тех, кто так и не обрёл ночного счастья. Она снова посмотрела на мужа, тот спал, закрыв один глаз. «А что если второй у него открыт?» Она поднялась над его лицом и заглянула на другую сторону физиономии. «Нет, и второй закрыт. Какой же он скучный ночью, муж». Между тем полуночники умничали, выставляя чужие премудрые цитаты. Для полного счастья ей не хватало одного (нащупала она его страницу, но того не было в сети), в крайнем случае двух (перешла пальцами на другую), однако случай тот был настолько крайним (не стала ничего писать), что мог не понравиться законному.

– На гранату, – протянул он мне тяжёлую железку. – Отомсти за Родину, – показал он рукой в небо, где кружили, словно хищники над жертвой, истребители.

– Я не докину, – взял я холодную железяку.

– Не забудь про кольцо, – уже не слушал меня сержант. – Ты помнишь, как говорил наш генерал: «В войне, как и в спорте, главное – участие».

Я посмотрел на своё обручальное кольцо, оно блеснуло бриллиантовым зрачком, словно плачущий хрусталик жены. Жену стало жалко. Я обещал её защищать.

Одним глазом я досматривал сон, вторым краем глаза я увидел, как поменялись цифры на экране телефона, время подмигнуло мне 06.00, оно тоже начало потихоньку продирать глаза. «Поднимите мне веки», – по крыше гулял ветер, словно Вий, тяжёлыми шагами заставляя вздрогнуть мою тишину. Он бил невидимыми тумаками в стекло, иногда наваливался всем телом, так плотно, что в комнату проникали порывы тревоги. Стоило только включить ящик, чтобы понять: мир не спит, его трясёт от новостей. В эти утренние часы ему было не до счастья. Для счастья миру не хватает лени. Будь мы ленивее, мы бы меньше работали или бы вовсе не работали. Тем более весна, которая уже вовсю жила на улице. Весна – это привлекательная девушка, у которой большие планы на лето. И то, что она согласилась выпить с вами кофе, ещё не значит, что скоро вы сможете любоваться ею не только через окно. Ночью там было ещё довольно морозно. Это немудрено. Хорошенькая женщина должна уметь кусаться, иначе за что же её любить.

Она гладит моё лицо своей острой металлической ладошкой, это похоже на ласку в период большой нелюбви. Я рискую порезаться. Время от времени возникают на коже красные извержения страсти, будто красная магма вышла на поверхность земли. Она горячая, течёт не спеша. Вся моя жизнь из таких вот порезов, разделённых временами ласки и пены. Шрамы позволяют чувствовать эту жизнь ярче. Я вытираю пену полотенцем, смываю щетину с бритвы. Две пощёчины одеколона себе и ему, своему гладкому эго. Хотя с щетиной ему лучше: мужество на лицо.

Я выключил свет в ванной и снова вернулся в спальню.

– Проснулась?

– Да, а тебя нет. Где ты был?

– На дискотеке.

– Что делал?

– Брился.

– Пенная вечеринка?

– Ага, – усмехнулся я её утреннему чувству юмора.

– Не верю, дай потрогать.

– Почему женщины так любят поспорить? – спросил я жену, вспомнив вчерашнюю вечернюю прелюдию.

– Кто тебе сказал, что мы это любим? – лежала Шила безмолвно с закрытыми на ресницы глазами.

– А что вы любите? – нарисовал я улыбку на её спящем лице и облако со следующей репликой.

– Мужчин. А спор – это форма совращения.

«Ложись, поспи ещё немного», – говорила она всем своим расслабленным видом. Шила спала крепко, её не трогали мои вопросы, на которые пришлось отвечать за неё. В общем, это по-мужски – отвечать за женщин. В окне уже начинало светать. Я послушался жену, прилёг рядом на спину и закрасил потолок в чёрный.