Безумие Божье. Путешествие по миру гонений

В Харгейсе и вокруг нее остались тысячи, а возможно, и десятки тысяч мин, а машины-тральщики невероятно дороги, и эта саперная компания наняла местных, объединила их в команды и обучила искать мины вручную. Делается это так: сапер на корточках, медленно, шаг за шагом, продвигается вдоль дороги или через поле, пытается высмотреть или ощутить опасность и время от времени осторожно пробует землю перед собой длинным жестким щупом. Работа в таких командах выпивала все силы – и телесные, и душевные. Ошибка почти не позволена, а ее цена огромна. Один рассказал мне про команду сомалийцев: те часами кропотливо продвигалиcь по полю одного фермера, выискивая и отмечая места, где остались мины. Когда подошел жизненно необходимый перерыв, все осторожно присели на землю точно там, где уже прошли – как их и учили. И тут одному свело ноги, он решил их вытянуть – и случайно задел мину, оторвавшую ему обе ступни.

Пока я смотрел на этот трал и на людей, рискующих в прямом смысле и руками, и ногами, и самой своей жизнью, дабы найти и уничтожить еще все-го-то одну из никому-неведомо-скольких-тысяч мин, меня снова терзали те же вопросы, что и с первого дня в Сомали: Что же это за место такое, где ребенок идет погулять, а ты боишься, что его разорвет на куски?

* * *

Я знаю: Библия не описывает преисподнюю в деталях. Знаю и то, что Священное Писание даже не указывает, где точно та находится. Но помню другое: многие богословы утверждают, что худшее мучение в аду – это вечная разлука с Богом. В 1992 году, за те несколько дней, что я провел в Сомали, я повидал достаточно зла и его плодов, чтобы решить, что это место разлучено с Богом в полной мере. Казалось, оно оторвано от всего хорошего и доброго, что есть во Вселенной.

И если ад был хуже, чем Сомали в феврале 1992 года, то я и думать ужасался о том, чтобы к нему приблизиться.

* * *

Лежа на полу в темноте, я был так подавлен увиденными проявлениями зла, что снова обратился к Иисусу: «Если я выберусь, в жизни сюда не вернусь!» Даже старая знакомая присказка «живи сегодняшним днем» здесь казалась неисполнимой. Для многих сомалийцев непосильной задачей стало прожить сегодняшний час.

Пусть я был просто гостем на этой земле, но мне словно разбомбили душу. Меня разбили, сокрушили, уничтожили. Я не мог справиться с тем, что видел. Я просто доверился инстинктам и старался идти вперед.

* * *

Но бывало, я игнорировал инстинкты. Как-то получалось. Несколько дней спустя, бродя в одиночестве по закоулкам Харгейсы, я заметил мальчишку примерно того же роста, что и мой пятилетний Эндрю. Мальчик шел в ту же сторону, что и я, по другой стороне улицы, чуть впереди, и меня не видел. Похоже, он меня даже не слышал – все внимание поглощал предмет в его руках.

Я уже почти поравнялся с ним. Нас разделяло, наверное, метров пять, когда до меня наконец дошло, что именно я вижу. Прежде я видел лишь плечи мальчишки, но теперь понял, чем он так сильно был заинтересован. Одной рукой он прижимал к груди «блюдце» противопехотной мины, а указательным пальцем другой руки ковырял кнопку на верхушке.

Мне показалось, что сердце на миг перестало биться. Может, и перестало, точно не знаю. Знаю одно: все мои чувства, все мои нервы кричали: БЕГИ! Казалось, время остановилось – иначе мне никак не объяснить, как столь много мыслей и образов смогло промелькнуть у меня в голове.

Я рассчитал: пять секунд или даже меньше, и рывок на адреналине вынесет меня из зоны взрыва. Но в тот же миг я понял: стоит убежать, и мне уже никогда не жить в мире с самим собой, когда этот мальчик нажмет кнопку и разнесет себя на клочки.

Мне потребовались все мои силы, вся энергия, решительность и самообладание – лишь для того, чтобы идти. Я спешил через улицу так быстро и тихо, как только мог. Мальчику было незачем слышать, как я приближаюсь. Он не должен был запаниковать. И пока я пытался убедить себя в том, что у него слабенький пальчик, ему не хватит сил нажать кнопку, другой частью мозга я просчитывал, как завладеть смертоносной взрывчаткой, прежде чем удивленный и перепуганный малец все же вдавит эту кнопку и разорвет нас обоих.

Не думаю, будто он даже слышал мои шаги. Он не успел даже обернуться – я вытянул руку поверх его плеча и выхватил мину. И только тут до меня дошло, что нижняя сторона чаши, которой я не видел, была пуста. Заряда не было! Он держал лишь пустую оболочку с кнопкой нажимной пластины наверху, наклонив ее к себе. Я видел только это.

Не представляю, какие мысли пришли в голову маленькому сомалийцу, когда насмерть перепуганный белый вырвал у него добытый трофей. Интересно, если тот мальчик выжил и вырос, помнит ли он вообще, что случилось в тот день?