Безумие на двоих

Выныриваю из горчащего полынью омута мыслей и оборачиваюсь на пронзительный девичий крик. Поднимаюсь на ноги нарочито медленно и спокойно жду, пока экспресс по имени «Александра» преодолеет расстояние от притормозившего у обочины такси до меня.

Ее не уложенные в прическу волосы разметались по плечам. На лице ни грамма косметики, отчего Баринова кажется сопливой десятиклассницей. Ветер колышет струящуюся ткань выбранного нами вместе платья. А я… не могу оторвать от сводной сестры глаз.

– Ну, ты и урод!

Подбегает ко мне Сашка, выплевывая ругательства, дышит часто, а меня штормит от ее злости. Ведет, как пьяного матроса на качающейся палубе. Колошматит, как в жесточайшей лихорадке.

И я сразу перенимаю ее воинственный настрой, перехватываю запястья до того, как Баринова отвесит мне звонкого леща, и жестко сжимаю нежную кожу. Проваливаюсь в какой-то сумасшедший водоворот из ненависти и притяжения и с трудом выплываю на поверхность, приходя в себя от сдавленного.

– Ай!

– Извини…

Значительно ослабляю захват, ругая себя за то, что мог оставить синяки, и не успеваю ничего сказать прежде, чем в спину врезается властное.

– Матвей! Александра! Да сколько вас ждать можно?!

Опускаю руки, разбивая наш с Сашкой телесный контакт, и оборачиваюсь, сталкиваясь нос к носу с явно недовольным нами отцом. Его подбородок высоко вздернут, губы поджаты, ноздри яростно раздуваются. А выпирающая на лбу вена выдает крайнюю степень недовольства. И, будь я проклят, если его раздражение не доставляет мне удовольствия.

– Идем.

– Извините, Сергей Федорович. Меня на кафедре задержали, а потом таксист кругами возил…

Лепечет позади сводная сестра, а я отчетливо слышу, как в ее голосе звенит обида. На короткое мгновение цепляет какие-то струны, царапает растрепанные нервы и скоропалительно меркнет на фоне торжественной музыки, долбящей в барабанные перепонки.

 А дальше я и вовсе теряю нить происходящего, потому что перед глазами мелькают кадры с пылящегося в нижнем ящике стола старого диска. Другая свадьба. Уютная маленькая беседка под кроной деревьев. Лебеди, скользящие по водной глади озера. И парень с девушкой, обещавшие вместе и в горе, и в радости…

Пустые слова. Рассыпавшиеся в прах звуки.

– Дорогие супруги. Сегодня вам вручается ваш первый семейный документ – свидетельство о заключении брака.

Выныриваю из липкого марева прошлого, когда к отцу перекочевывает отпечатанный на гербовой бумаге бланк, выдавливаю из себя неразборчивое поздравление и стойко терплю полчаса, пока нанятый за бешеные бабки фотограф старается запечатлеть счастье семьи Зиминых. И отчего-то не возмущаюсь, когда этот папарацци в смешных клетчатых штанах и свободном бежевом свитере просит меня обнять сводную сестру.

С кривой ухмылкой я кладу ладонь на ее тонкую талию, уничтожаю разделяющие нас сантиметры и уверенно прижимаю девчонку к себе, захлебываясь ароматом лайма и перечной мяты. Штырит не по-детски. А еще отвлекает ровно настолько, чтобы пережить этот пафосный фарс, утрамбовать свою задницу в батин джип и без единого пререкания доехать до ресторана.

– За нас, Вера! За новую жизнь! – дорвавшись до менее формальной обстановки, расстегивает верхние пуговицы своей рубашки отец и поднимает бокал искрящегося шампанского.

Гордится собой. Красуется. А я в очередной раз задумываюсь, что ему стоило пойти в политику. Манипулировать людьми, раздавать иллюзорные авансы и очаровывать электорат запутанными речами.

Какое-то время я увлеченно представляю предвыборные плакаты с фоткой бати и с азартом кидаю вымышленные дротики прямо ему в лоб, поэтому прогнозируемо пропускаю прилетающую от Веры Викторовны подачу.

Нарочно роняю на пол вилку и наклоняюсь, утягивая за собой под стол Сашку.

– Че они хотят?

– Ты издеваешься, Матвей?

– Ну?

– Мама спросила, справимся ли мы сами, пока они будут в свадебном путешествии.

Точно. Неделя в Праге.

Подцепив столовый прибор, я возвращаюсь в прежнее положение и расплываюсь в лучезарной улыбке. Напоминание о том, что мы с Сашкой будем семь дней одни крепче любого алкоголя бьет в башку и заставляет уверять мачеху, что все будет в порядке. Мы не разнесем по кирпичику дом, не спалим кухню и не засорим канализацию.

Быть может, устроим вечеринку…

– Мы не доставим проблем.

Произношу с напускной убежденностью и, поймав скептический взгляд отца, сваливаю на улицу, чтобы проветрить мозги и глотнуть свежего воздуха. Вальяжно прислоняюсь к перилам и вряд ли жду, что из-за угла вывернет ярко-оранжевый Марковник* (прим. Авт. – Тойота Марк 2).

– Ты, конечно, не невеста. Но не хрен тебе киснуть на этой свадьбе.

Паркуется в пяти метрах от меня до неприличия воодушевленный Крест и нетерпеливо тарабанит длинными пальцами по оплетке руля. Заливает в себя любимую виноградную газировку и молнией срывается с места, стоит мне запрыгнуть на пассажирское сиденье.

– Прости, брат. Я, правда, старался.

– Что старался?

Совсем не врубаюсь, о чем идет речь и нуждаюсь в пояснении, кайфуя от ветра, шумящего в ушах, и прохлады, затопившей салон.