Безумие (СИ)

Но Адам, наученный горьким опытом, к двадцать первому веку достаточно проабгрейдился, чтобы более не попадаться на уловки змея-искусителя. Поэтому Йен с отсутствующим выражением лица просто развернул стул, на котором сидела Джин, к себе спиной, попутно проворчав что-то в стиле: “Да чхал я на это”.

- Но…

Юноша вздохнул с надрывом.

- Слушай сюда. Если укола в плечо не было, значит, я не должен убивать… кого бы то ни было, - отрезал Йен. - И пускай этот некромант, если он вообще существует, хоть пол города передерет наизнанку, а потом воскресит, но мне будет абсолютно все равно. Пока меня это не касается, я не собираюсь никого убивать. И так на совести душ уж немеряно… - вздохнул он.

- Томсон, - недоверчиво скривилась девушка, поворачивая к парню голову. – Я же знаю, тебя хлебом не корми – дай кого-нибудь спасти.

Йен нахмурился. После недолгого молчания он все же ответил:

- Не хочу быть втянут в какую-нибудь сомнительную историю тобою.

Джин даже не сразу нашла, что на это ответить. Но, буквально, через пару мгновений ее губы медленно растянулись в улыбке. Девушка нагнулась к самому уху Йена и прошептала:

- Но ведь ломка уже не за горами, родной…

***

Поразительно, каких высот может достигать человеческая мысль. Долгая, непрерывная, упорная работа мозга приводит нас к вовсе удивительным открытиям. Разум человека, пожалуй, самое чудесное изобретение Создателя, если тот, конечно же, существует, - ведь человеческий разум может абсолютно все. В отличие от нас у него нет границ и нет предела. Фактически он всемогущ.

Самая великая сила и самое большое проклятье. Как же хорошо живется дуракам, которым нет дела ни до чего, которые ничего не боятся… Ведь все наши фобии, все страхи, опасения, сомнения, все выдуманные нами же пороки, ведь все они, - это лишь детище воображения нашего мозга. Это плата за разумность. Чем человек «разумнее», тем больше он боится потерять. Тем выше барьеры вокруг него, тем жестче ограничения, тем теснее тюрьма…

Казалось бы, чего проще? На минуту вообразить себя не тем, кем ты являешься. Прикинуться тем, кем всегда хотелось быть. Заставить себя позабыть собственные опасения, просто отмести их в сторону и пойти дальше. Почему наше воображение может то, что недоступно нам?..

Если задуматься, то и все чудесное и необъяснимое – это лишь то, до чего мы не смогли или не успели додуматься. Всего-то и надо, что больше терпения и усердия, и, ву-а -ля, на одну чудесную и волшебную вещь в вашем списке меньше.

Все наши проблемы, беды… Наши чувства и эмоции… не более, чем плод воображения. Вся эта любовь, ненависть, привязанность, боже, вы выдумали столько чувств, но чего ради?..

Их ведь не существует. Есть вы и ваша вселенная в черепе, которую вы все еще не смогли обуздать как следует. Обуздаете - и станете непобедимыми.

Вы поспеваете за моей мыслью? Очень хорошо, потому что я собираюсь ее сейчас оборвать.

…Джин, взгромоздившись на каменное, потрескавшееся от долгих лет и вечной непогоды надгробье, сидела, уставившись отсутствующим взглядом в одну точку. Постепенно все больше темнело, и кладбище медленно теряло свои былые очертания, которыми одновременно отпугивало и очаровывало редких посетителей; оно отбрасывало дневную оболочку в сторону, словно плащ, обнажая перед миром свой истинный, ночной облик, полный загадок, мистических домыслов и страшных историй.

Да, возможно, любой другой на месте девушки сейчас бы мучился, проклиная собственное воображение, которое умело дорисовывало все новые и новые пугающие детали к окружающей обстановке; сочиняло новые звуки: шорохи, шепот и слабый свист. Тени, мечущиеся или крадущиеся мимо, пугающие облики монстров из темноты. И делало это так мастерски, что несчастный был бы уже не в состоянии отличить обман от истины.

Но с Джин была другая история. Такие проделки мозга были бессильны против нее. Она, уж поверьте мне, не боялась ни каких-то шорохов, ни скрипов; она знала свои силы и знала еще лучше этого то, что, чтобы ни случилось, она справится с этим.

Но всякий человек не может жить без страхов, опасений. Да, Джинджер было не напугать бабушкиными сказками. Но ее сознание припасло ей гораздо более невыносимые пытки…

И Джин сидела, позабыв на мгновение обо всем мире, обо всех мелочных делах, проблемах. Она сидела, мертвее тех, что были задавлены ярдами земли под ней, и ее взгляд блуждал вовсе не по кладбищу, а по картинам более ужасным и, к сожалению, более реальным.

Что может быть правдивее и ужаснее, чем живущий мертвец? Страшнее, чем человек, который умер, но продолжает дышать, ходить, говорить… Смерть наяву. Увы, это не просто пафосная и красивая метафора…

Из вязкого, прогнившего и пронизанного окоченевшими трупами прошлого болота раздумий Джин вырвал шорох немного позади. Девушке потребовалась секунда, чтобы прийти в себя и натянуть на лицо свою дежурную ухмылку. Она знала, кто встал у нее за спиной, и не могла не признать деликатности этого человека.

Томсон, конечно, дубина, но ходить беззвучно он умел мастерски.

Деликатная дубина.