Безумная психиатрия

«Озерецкий: Я читал ваши документы о «Правде», о девяти профессорах, последнее заявление о международном конгрессе в Бухенвальде. О чем еще в ЦК партии вам приходилось писать?

Писарев: Очень о многом. В 1925 г. о холуйском тоне ноты Розенгольца, поверенного в делах СССР в Англии; о раздельных школах; о замене в городах и селах железных крыш черепичными.

О.: Несолидно получилось, когда писали о новых железных дорогах: вы оказались не правы.

П.: В Госплане мне сказали, что предложенные мною в 1952 г. ж.д. линии частично уже есть, частично строятся, хотя об этом не пишут. То, что я этого не знал — естественно, раз это — секрет. А то что, не будучи специалистом по транспорту, я предлагал 19-му съезду партии именно те дороги, которые правительство нашло нужным построить, — свидетельствует, что ход мыслей у меня был правильным.

О.: Вы говорили в прошлый раз, что «Правда» исправляла указывавшиеся вами ошибки. В чем?

П.: Я указывал в основном на языковые ошибки. Так было при Мехлисе, Поспелове, Ильичеве.

О.: Ильичев сейчас заведующий пресс-бюро МИД. Вы считаете это правильным?

П.: Именно к этой работе в МИД он и подходит.

О.: Но вы же писали в ЦК о его политических ошибках в «Правде»?

П.: Да. Но я указывал для того, чтобы поправлять, а не для того, чтобы репрессировать.

О.: А почему Шипилов в такой форме отразил в «Правде» конгресс в Бухенвальде?

П.: Видимо, он считал, что напоминание о лагерях смерти будет вызывать рецидивы ненависти к немцам, а массы надо воспитывать в духе дружбы с ГДР.

О.: Значит, он прав. Вы его оправдываете?

П.: Совсем нет. Мотив — бесспорный, вывод — ошибочный. Надо было не скрывать от советского народа международный конгресс огромного политического значения, а лишь подчеркнуть, что больше и раньше всех от нацистского террора страдали именно немецкие рабочие и немецкие прогрессивные деятели.

О.: Что вами руководит в ваших писаниях: обличительные или рационализаторские намерения?

П.: В каждом конкретном случае — адекватно вопросу: когда надо обличить — я обличаю; когда нужно внести новое предложение, — я его вношу.

О.: Вы убедились, что ваша деятельность до добра не доводит? Что же вами руководит?

П.: Когда 34 года назад я вступал в партию, я знал, что иду лежать не в уюте, а иду на борьбу за интересы партии. Знал, что будет в основном, тем более что тогда позади меня были уже две тюрьмы.

О.: (с оживлением): Где? Какие?