Безумная Роща

— Нетрудно попасть в мир, который давно существует и волшебные пути в который уже хорошо изведаны. Однако рождающийся мир не таков. В определенном смысле, он только приближается к упорядоченному мирозданию — чем он ближе, тем больше дорог соединяет его и остальные миры. Уже сейчас где-то есть два или три места, откуда можно открыть в новый мир волшебные дороги, но мне эти места неизвестны, а расчеты их координат заняли бы несколько десятилетий кропотливейшей работы. Поэтому я выяснил местонахождение тех точек, которыми можно будет воспользоваться только лишь через год или даже полтора, если считать от сегодняшнего дня — но и на то, чтобы произвести сии вычисления, я потратил почти восемь лет, и потрачу еще два или три месяца, чтобы окончательно убедиться в верности сделанных расчетов.

— Однако, — с сомнением сказал юноша, — в таком случае, мне трудно понять, почему вы, наставник, так легко поделились своими знаниями с Лордом Келесайном — и говорят, еще с несколькими другими Обладающими Силой.

— Мы заключили равную сделку, — покачал головой Эваррис. — Я укажу им места, откуда можно будет открыть тропу в новорожденные Земли, а твой бывший учитель и иные Лорды причастят меня к одной из тамошних стихий. Ибо я сам не в силах буду коснуться их, потому что я — не Повелитель Стихий. Твоего же учителя я выбрал потому, что он — человек чести и сдержит данное слово, и в этом я полностью доверяю ему. Да и среди остальных Лордов нет никого, кто запятнал бы в прошлом свою честь недостойными или низкими поступками. Я верю — это будет новый, чистый мир, и могущество, которое он даст своим первым насельникам, не употребиться бездарно или во зло.

— Воистину, хотелось бы верить в это, — согласился юноша, склонив голову. — Но каким образом вы определяете местоположение тех областей, откуда, в определенное время, можно будет открыть волшебную дорогу? Чем вы руководствуетесь в своих исчисленьях?

— А вот это, — назидательно молвил Эваррис, — и будет тем, чему, в числе прочего, я стану тебя учить. Теперь же, поскольку время трапезы миновало, пойдем в мою лабораторию, где ты увидишь устройства, которыми нам придется пользоваться в нашей работе, и узнаешь об их назначении.

Они встали из-за стола и отправились вглубь дома. Там они поднялись по спиральной деревянной лесенке и очутились на верхнем этаже, где перемычки между комнатами были давно снесены и весь этаж был превращен в единое помещение с тремя основными частями. В центре возвышался огромный телескоп, стоявший на круглом железном основании. Желающий воспользоваться сиим прибором должен был подняться по двенадцати ступеням металлической лестницы, сделанной в том основании. Сидя в кресле у телескопа, посредством хитроумных механизмов можно было поворачивать телескоп вместе с верхней частью основания, не поднимаясь с места и не прибегая к помощи слуг. Было заметно, что сложность сего устройства изумила Гетмунда, хотя он и постарался не выказать удивления. Над телескопом юноша заметил полупрозрачный купол, разделенный на две половины. Эваррис сообщил ему, что купол можно раздвигать и опускать, он даже показал юноше, как можно достичь этого. Далее они перешли в правую часть залы, где были расставлены иные приборы: серебряные весы, ловушки для воздушных потоков (выглядели они подобно изогнутым, перевитым друг с другом трубам), золотые и бронзовые зеркала, установленные напротив друг друга, солнечные часы с шестнадцатью иглами вместо одной, планшет с листом бумаги, на котором металлическая рука зажатыми меж пальцев пером вычерчивала кривые линии, и ни к чему не прикрепленный хрустальный шар, вокруг которого в разных направлениях двигались металлические кольца. Крыша над этой частью залы также могла отодвигаться, и даже имелся специальный подъемник, позволявший старому колдуну подниматься на крышу, чтобы, скажем, измерить вес солнечных лучей на рассвете или на закате, когда прямой солнечный свет еще не был в силах проникнуть в комнату.

В третьей, наименьшей части комнаты находился широкий стол и два шкафа с книгами и бумагами; звездные карты и необычные диаграммы занимали почти все свободное место: свернутые или развернутые, установленные на специальных приспособлениях, или небрежно разложенные на полу и закрепленные чем попало, сложенные вдвое, вчетверо, в восемь раз, перевязанные ремешками, порванные, почти выцветшие и совсем новые. На столе, среди карт, лежало множество иных бумаг: листы с цифрами и астрологическими символами, а также с таинственными обозначениями на неизвестных языках.

— Воистину, великую работу проделали вы, наставник, — сказал Гетмунд, созерцая эту груду листов, исперщленных замысловатыми записями. — И мне кажется даже, что нет ничего, что могло бы ускользнуть от вашего проницательного ума, властвующего над сиими формулами. И в самом деле — существует ли что-либо, что вы не смогли бы взвесить, высчитать, разложить на составляющие, соотнести с какой-нибудь схемой, или как-нибудь еще классифицировать?