Безумная

– Как она? – быстро спросил он, увидев вышедшего из палаты врача.

– Вовремя привезли – доза была слишком большой… Но скоро всё нормализуется. Вам же стоит пойти домой – сегодня её лучше не беспокоить.

– Да, конечно…. – ответил он, не торопясь уходить. – Вы правы: я приду потом.

Он пробыл здесь ещё несколько часов, пока ему не позвонила Света. Нужно было возвращаться на работу и, мрачный, он ушёл.

Вернулся он сюда через день. В руках его был небольшой букет ромашек, который медсестра сразу взяла, чтобы поставить в вазе на тумбу рядом с Валентиной.

Увидев Мадаева, та попробовала слабо улыбнуться, но улыбка получилась плачевной.

– Зачем вы это сделали? – негромко спросил он, осторожно присев рядом.

Она поблекла ещё больше.

– Я не должна жить… Вы ведь тоже знаете, что это я убила…

– Кого вы убили? – переспросил озадаченный Костя.

– Ивана Бердникова. Вы же сами это сказали…

– Когда я вам такое говорил?!

– Не мне, вы говорили это в клинике.

Он помолчал, недоумевая над её словами, но недолго.

– Знаете, Валентина Осиповна, – сказал он, – я не понимаю, о чём вы говорите, и такие ваши странные слова могу списать только на ваше самочувствие: вы явно не в себе. Догадались выпить столько снотворного! Вы вообще соображали, что творили?!

– Я не очень хорошо помню тот момент, – покраснев ещё больше, будто собираясь плакать, ответила она. – Мне казалось, что так правильно…

– А что произошло перед этим, что случилось?

– Ну, Инна сказала, вы считаете, что это я убила Бердникова, и вся клиника тоже…

Он от неожиданности замер, открыв рот.

– Это кто там за меня говорит, какая-такая Инна? – изумился он, обретя дар речи.

– Ну, Инна Коротышева… Она ещё была секретарём Дмитрия Никифоровича…

– И что с ней? Она пришла к вам? Зачем, чего хотела?

Валентина всхлипнула.

– Ничего. Пришла, раскричалась… Сказала, что я убила Ивана Бердникова и что вся клиника об этом знает, и что вы знаете, и Зверев, но от меня скрываете, чтобы я не догадалась, что вы всё знаете… Сказала, что это я убийца, что я призналась в этом на сеансе гипноза…

Она разразилась рыданиями, и Костя, не зная, что делать, только растерянно похлопал её по плечу.

– Значит так, Валентина Осиповна! – так резко сказал он вдруг, что она даже, перестав плакать, посмотрела на него. – Я уже говорил и повторю ещё раз, что не считаю вас убийцей кого бы то ни было. И если бы считал иначе, давно бы вас допросил и опросил бы ваших знакомых… А насчёт этой женщины… Во-первых, на сеансах ничего подобного вы не говорили, во-вторых, об этих сеансах знаем только вы, я, Зверев и моя помощница Светлана. Никто другой к этой информации доступа не имеет, и откуда о них узнала эта Инна, мне неизвестно… Но я с этим разберусь. А вы должны забыть об этом инциденте и спокойно ждать, пока я не найду настоящего убийцу. Если он, конечно, существует и мы не имеем дело просто с неблагоприятным для Бердникова стечением обстоятельств, – твёрдо добавил он.

– Но я боюсь, что это могу быть я… – очень тихо произнесла она.

– Ну вот опять! Почему вы на себя наговариваете?! – воскликнул Костя, не удержавшись.

– Я не помню многих вещей… Вдруг я – не та, кем себя представляю?.. Вдруг убиваю и не знаю этого?

«Так недолго скатиться до безумия…», – настороженно подумал он, но вслух ответил:

– Валентина Осиповна, у меня не было причин допрашивать вас по делу Бердникова, но раз вы так настаиваете, я задам один простой вопрос, который вам самой откроет глаза: где вы были в ночь с двадцать второго на двадцать третье число?

– Дома, спала.

– Ну вот! – удовлетворённо произнёс он. – Это же есть, кому подтвердить: Маша, например?

Валентина задумалась и вздохнула:

– В тот раз она ночевала у отца, я была одна. Могла ли я выйти из дома, чтобы встретиться с Иваном? – робко посмотрела она ему в глаза.

– Значит так… Даже ваше подсознание не рассказывает того, чего можно было бы стыдиться. Поэтому успокойтесь и набирайтесь сил, а потом мы с вами ещё всё обсудим. Только обещайте мне больше никогда не прибегать к подобным мерам, как вчера, договорились?.. Ну вот и ладно, – кивнул Мадаев, заметив, что она более-менее успокоилась. – Кстати, как теперь чувствует себя Маша?

– Она уже несколько дней живёт у своего отца. Когда я поняла, что не всё о себе знаю, отправила её – вернётся, когда закончатся наши сеансы… Поэтому она не знает, что произошло.

– Сеансов больше не будет, – твёрдо сказал он, собираясь встать, но Валентина вдруг схватила его за руку, останавливая.

– Нет, теперь я хочу – слышите: хочу! – узнать, что я такое. Я хочу, чтобы сеансы продолжились. Пусть Дмитрий Никифорович снова погрузит меня в гипноз и спросит, что со мной. Только обещайте, что я точно всё буду помнить!

– Валентина Осиповна…

– Мне очень нужно! Я должна знать правду, должна! – она так смотрела на него, что он, нехотя подумав, всё же согласился.

– Хорошо, если вы этого желаете. Но Зверев и так никогда не говорит, чтобы вы что-то забывали… – её напряжённая рука сразу расслабилась, отпуская его, и он поднялся. – А сейчас выздоравливайте!