Безумное лето Рудольфа

Со стороны бассейна доносились дикие крики, я подошел поинтересоваться, в чем там дело. У бассейна веселилась компания Рафала. Сам он сидел в одних плавках, а какая-то девчонка обдирала ему кожу со спины, так как он, бедняга, сгорел до цвета обезьяньей задницы. Остальные носились за девчонками и сдергивали с них купальники. Девчонки визжали, их родители кричали, билетер орал, и было просто супер! Потом Рафал начал бегать между лежаков и поливать водой загорающих старых теток Поскольку тетки лежали с расстегнутыми купальниками, то, вскакивая с воплем, они обнажали бюсты. Но тут уже далеко не у всех было супер. Разволновавшись от такого зрелища, я в один присест съел два хот-дога, четыре водянистых мороженых, два батончика и три пакета попкорна. Вскоре съеденное позвало меня отойти на несколько шагов. Спокойно стоя в сторонке, я пускал газы, как вдруг у комнаты страха возникло столпотворение. Люди вопили «Пожар!», мамаши подхватывали детей и рвали когти, а компания Рафала под шумок обирала ларек с хот-догами. Вдруг на выходе показалась моя бабушка с закопченным лицом, за ней в сбитой набекрень шляпе несся Антось, на котором вообще лица не было. Антось тащил за руку упирающегося Гонзо, тот кричал, что не успел выпустить последнюю ракету.

Бабушка заметила меня и конспиративным жестом указала в глубь парка. Там, в темной лесной глуши, я узнал страшную правду. Гонзо пронес в комнату страха набор «Юный пиротехник» и выпустил в чудовищ все ракеты, а их, если верить инструкции, хватило бы на то, чтобы вызвать землетрясение, пристрелить Кинг-Конга и отправить назад тарелку с марсианами.

Домой мы пробирались лесом (чтобы нас никто не увидел), а вдалеке слышались сирены пожарных машин. В зарослях кустов мелькнула и пропала какая-то азиатская красавица. Мне показалось, что она от кого-то прячется. А потом вдруг до меня донесся голос отца:

– Вот черт, да это Рудольф!

Я перепугался: неужто у меня начались слуховые галлюцинации? Что, спрашивается, моему лежебоке отцу делать в кустах? Наверняка он сидит дома перед компьютером или препирается с мамой из-за приоритетов.

Антоний так устал, что сразу пошел к себе в гостиницу. А дома оказалось, что отца нет! Я все время думал о нем, пока бабушка рапортовала маме о наших приключениях. Интересно, что у него на уме? Не мог же он записаться в секту Муна.

В четырехчасовом выпуске новостей сообщили: «Очередное хулиганское происшествие в Парке культуры в Повсине. В комнате страха некий посетитель взорвал петарды, и только благодаря срочному вмешательству пожарных удалось избежать трагедии. В настоящее время полиция ведет расследование и допрашивает подозреваемых. Ими оказались ученики третьего класса одной из столичных гимназий. Их предводитель Рафал С. находится в детской комнате полицейского участка».

Полночь

Отца до сих пор нет. Маму это совершенно не волнует. Она лишь предположила безмятежным тоном, что с отцом мог произойти несчастный случай.

Весь вечер они с бабушкой составляли список приглашенных на свадьбу, дошли до семидесяти четырех, не считая гостей со стороны Клубня. Первые раскаты грома прогремели, когда мама поинтересовалась, кто будет оплачивать церемонию и банкет.

– Конечно же вы, – ответила бабушка. – Мне неудобно просить об этом Антося. Он может подумать, что я выхожу за него из-за денег. Он и так уже оплатил поездку на Кипр – наше свадебное путешествие.

Затем бабушка насмерть билась за свадебное платье. По ее представлению, оно должно быть непременно с длинным разрезом и обнаженными плечами. О господи! Прямо мечта некрофила! Мама безрезультатно пыталась выбить у нее из головы эту идею, а потом крикнула в сердцах:

– Это же свадьба, а не садомазохистская вечеринка!

А жаль. По-моему, одно другому не мешает. Бабушка в ответ обвинила маму в черной зависти и сказала, что в таком случае пойдет к венцу в одних сережках и бусах. Дальше я уже не слушал, так как убежал в свою комнату в поисках нормального окружения. На моей кровати мирно похрапывала Покрышка. Иногда я думаю, что быть собакой не так уж плохо, никаких тебе забот и тревог, хозяин купит и печенку к обеду, и нейлоновые трусики перед течкой. Еще раз прочитал мой любимый ценник резиновых изделий и решил, что для конкурса он все-таки не годится. Возьму что-нибудь из классической поэзии. Хотя бы Рильке, из «Дуинских элегий»:

Кто услышит мой крик!
Может, Ангел случайный меня пожалеет,
Светом чудесным соткавшись из праха?
Но Его красота есть предчувствие страха.

Очень кстати. Настроение у меня было декадентское. Зажег свечки в подсвечнике и читал Рильке, пока мне не поплохело. Больше не покупаю ароматических свечей! Но стихи поразили до глубины души – в них сплошное несчастье, смерть и ангелы. Дочитался до того, что стал прислушиваться, не воют ли волки за окном.

Все-таки, наверное, отец не вполне нормальный, раз это его любимый поэт.

Три часа ночи