Безумное пари

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась Кейт. – Кажется, я только и делаю, что плачу, и если Бретт узнает, что я и вас расстраиваю, он скорее всего свернет мне шею. Я не хочу снова испытывать его терпение. Он может бросить меня здесь, а у меня нет ни фартинга на обратную дорогу до Англии.

Валентина не хотела усугублять страдания Кейт, но она хотела подробнее узнать об их отношениях с Бреттом. Она не сомневалась, что кузина, сопровождаемая в Париж, не более чем отговорка. Мадам Маркюль сомневалась, что они вообще связаны каким-то родством.

– Бретт не оставит вас здесь. Он ведь везет вас в Париж к vieille tante[40], n'est-ce pas?

Кейт пожалела о своих необдуманных словах, в особенности потому, что была не готова рассказать кому-либо всю правду. Она собиралась попросить Валентину помочь ей бежать, но пока не придумала, что будет делать, а она не желала рассказывать кому-либо о своем неловком положении, пока не определится с решением.

– Не слушайте меня, – сказала Кейт с небрежным смешком. – Я так устала, что болтаю глупости. Не знаю, как это происшествие скажется на планах Бретта, но я уверена, что он отвезет меня в Париж.

Валентина не смогла развить эту тему дальше, потому что в гостиную вошел хмурый Чарлз. В руках у него было несколько толстых писем.

– Мистер Уэстбрук велел, чтобы это немедленно отправили почтой, – сказал он.

На этом их беседа прервалась. Валентина вышла, чтобы позаботиться об ужине, а Кейт пошла посмотреть, как Бретт пережил «заседание». Войдя в комнату, она обнаружила, что он выглядит очень усталым и с кислым выражением лица терпеливо выслушивает строгие нотации доктора Бертона.

– Решили взять с места в карьер, не так ли? – бранил его доктор. – Не успели открыть глаза, как сразу бросились писать письма и обсуждать сложные вопросы. Теперь вы слабы, как младенец, и к тому же вас лихорадит. Мне никогда не доводилось встречать молодого щеголя, которому хватило бы здравого смысла лежать спокойно и дать себе поправиться. Вы всегда торопите события. – Он так туго затянул новую повязку, что Бретт сморщился. – Проследите, чтобы он принял лекарство, – сказал он Кейт. – Так он хотя бы проспит всю ночь.

– Я бы предпочел, чтобы меня не накачивали наркотиками, – сказал Бретт, пытаясь совладать со своим гневом.

– Когда мне захочется услышать ваше мнение, молодой человек, я найду вопрос, в котором вы являетесь знатоком. Медицина – это моя профессия, и я прекрасно в ней разбираюсь. Вы проглотите вашу обычную дозу, или я волью ее вам в глотку.

– Уже второй раз за этот день ко мне грозятся применить силу, – сказал Бретт, в ярости заскрежетав зубами. – Пока это никому не удавалось.

– Но сейчас я имею перед вами явное преимущество, не так ли? – парировал доктор, проигнорировав грубость Бретта. – Через несколько дней будет совсем другая история, но сейчас силы покинут вас после короткой борьбы, так что вам стоит попытаться обуздать свой нрав. Хамством вы ничего от меня не добьетесь, и я знаю, что мисс Вариен вас тоже не боится.

Увидев, как на губах Кейт заиграла легкая улыбка, Бретт еще больше помрачнел. Он стиснул зубы и замолчал. Доктор заполнил паузу пустой болтовней и напоследок наставительным тоном посоветовал Бретту быть «менее раздражительным, ибо напряжение замедляет процесс выздоровления».

Оставшись один на один, Кейт с Бреттом свирепо уставились друг на друга. Почему она смотрит на него так, словно он ребенок, которого надо отчитать за плохое поведение? Он не привык к женщинам, которые не подчиняются его желаниям, и он устал от необходимости терпеть эту самоуверенную, взбалмошную девчонку. От нее одни неприятности с той самой минуты, как он ее увидел.

Воспоминание о том вечере направило поток его мыслей в иное русло, и через пару секунд пыл его гнева превратился в жар совсем другого рода. Бретт вспомнил, как она стояла в свете свечей: кожа ее напоминала атлас цвета слоновой кости, волосы отливали золотом спелой пшеницы, а пухлые губы так и требовали, чтобы к ним припали в сокрушительном поцелуе, обжигающем, как песок в пустыне. Взгляд Бретта прошелся по изгибу белоснежной шейки и спустился к округлостям ее юной, упругой груди, и он почувствовал нарастающее возбуждение.

Он подумал о некой графине, чье пышное тело подарило ему немало полных наслаждения вечеров, и удивился, как его вообще могла привлечь столь перезрелая красота. Бретт сравнил ее соблазнительные формы с изящными, чистыми линиями фигуры Кейт и обнаружил, что это все равно что сравнивать племенную кобылу с быстроногой кобылкой. Движения Кейт были исполнены кошачьей грации, ее тело было упругим, а фигурка точеной, и в ней были огонь и решимость молодого, полного сил животного, жаждущего жизни, готового вцепиться ей в горло, готового рискнуть и выиграть все. Он сам так относился к жизни и, видя эти качества в юной, красивой девушке, испытывал страстное желание обладать ею, подчинить себе ее тело и душу.

Кейт прервала извилистый поток его сладострастных мыслей.