Безумные дни

Я притормозил и огляделся — сквозь стену туманного пузыря смутно просматривались какие-то развалины и чем-то знакомое офисное здание. Я решительно повернул руль, нажал педаль тяги и въехал в мир, который резко зазвучал, налился красками и, к сожалению, запахами. Воняло как в нечищеном сортире, выстроенном посреди скотомогильника. Вечерело. Оглядываясь вокруг, я заметил поставленный посреди двора большой полотняный весёленькой расцветки в полосочку шатёр, истоптанную и перекопанную землю палисадников, могильный холмик с табличкой и — никого. Мой разум некоторое время из последних сил отвергал узнавание, но потом с сожалением признал очевидное — это был двор нашего дома. Дома, правда, не было. На том месте, где располагалась скромная, но такая ценная для нас недвижимость, вольготно расположилась куча строительного мусора, повторяющая по контуру пятиэтажку. Несколько соседних домов пребывали в похожем состоянии, а вот офисное здание рядом выглядело совершенно целым. Неудивительно, что я его не сразу узнал — раньше вход в него загораживали соседние дома.

— Да что тут стряслось? — спросил я в пространство. Имущества в квартире было не особо жалко — ничего действительно ценного там не осталось, — но всё же смотреть на развалины своего дома — это какое-то особое ощущение. Приятным его не назовешь.

— Досталось, похоже, вашему срезу… — сочувственно сказала Марина.

— Похоже, что так, — ответил я растерянно. — И где теперь искать этого их «корректора»?

— Там, — коротко ответила Лена и показала рукой.

В указанном направлении были развалины, потом улица с упавшими столбами и поваленными деревьями, потом здание универмага с разбитыми витринами…

— Где?

— Там! — вот и всё, думай, что хочешь.

— Ты чувствуешь направление? — спросила её Марина.

— Да, — то, что выглядело, как моя супруга, не отличалось многословием.

Я поехал приблизительно в нужную сторону, аккуратно преодолевая образовавшиеся на дороге завалы всякого хлама. Я неплохо знал этот район, но сейчас узнавал его только фрагментами: часть домов в руинах, часть — невредима, и это удивительно искажало город, путая и сбивая с толку.

Мы крутились по кварталу, стараясь придерживаться направления, но всё время попадали в какие-то тупики, где завалы не давали проехать даже весьма проходимой «Раскоряке». Возвращались назад, искали объезды, распугивая каких-то оборванных и довольно странных на вид людей, которые разбегались при виде машины. Поэтому, когда Лена сказала: «Здесь» — уже совсем стемнело. Мы оказались возле сталинской постройки здания, где раньше располагались какие-то правительственные конторы — не то военные, не то спецслужбы. Во всяком случае, дом находился за высоким забором и был весь утыкан антеннами. Я никогда особенно не интересовался этими подробностями.

Во дворе было очень людно. То есть, по контрасту с практически пустым городом, а так — несколько десятков человек. В свете тусклых фар «Раскоряки» они выглядели, как оживлённые чёрной некромантией трупы помоечных бомжей. Драные, грязные, больные и истощённые, они сидели прямо на земле, глядя на раскрытую подвальную дверь здания.

Я остановил машину и погасил фары. В лунном свете это собрание выглядело ещё более странным.

— Куда нам? — спросил у Лены без особой надежды на ответ.

— Туда! — она уверенно указала туда же, куда смотрели эти несчастные.

Мы вылезли из машины и медленно пошли к дому. Я на всякий случай вытащил пистолет, хотя в кого тут стрелять, было решительно непонятно — сидящие на земле выглядели слишком хреново, чтобы на кого-нибудь нападать. Хотя, конечно, человеку никогда не бывает достаточно плохо, чтобы он не мог сделать хуже другому.

— Уходите! Уходите отсюда! — закричал из темноты подвала тонкий женский голос. — Уходите, спасайтесь! Идите к кордону, вас выпустят!

Мы переглянулись, но, кажется, голос обращался не к нам. Мы шли вдоль стены, и нас из той двери просто не было видно.

— Брось, Ир, они не уйдут! — сказал кто-то кричавшей. — Пошли в убежище, до полуночи осталось всего ничего.

— Но они же все погибнут! — женский, а скорее, даже детский голос чуть не плакал.

— Мы ничего не можем с этим сделать, — уговаривал её второй голос, тоже молодой, но мужской. — Мы и сами-то вряд ли выживем…

Вот молодец, умеет успокоить девушку!

Мы уже почти подошли к спуску в подвал, когда из темноты кто-то рявкнул:

— А ну стоять! Ещё шаг — и я не промахнусь! — и это уже точно было нам.

Мы встали, где стояли. Я крутил головой, не видя того, кто это сказал. Мы стояли, освещённые лунным светом на фоне белой стены, как ростовые фигуры в тире, а в какой тени скрывался он — неизвестно. Неприятная ситуация.

— Ну да, Мак, ты точно не промахнёшься! — сказала вдруг Марина. — Кто угодно, но не ты, верно?

— Ма… Марина? — голос стал таким удивлённым, как будто его обладатель увидел перед собой призрак коммунизма. — Маринка, ты ли это?

— Во плоти, Мак!

— Только у тебя хватает наглости называть меня так, как будто я гамбургер какой-то… — из тени вышел мужчина с двумя пистолетами в руках. — Но как же я тебе рад!