Безумные дни

Купались уже в резком свете фар, но вода оказалась тёплой и приятной, как-то даже попустило слегка от дурных мыслей. В реке плескалась рыба — наверное, рыбалка тут была бы отличная, но я всё ещё опасался употреблять в пищу эндемичную фауну. На свет и плеск из леса вышел единорог — забавное местное копытное, ростом с пони, с огромными влажными глазами и крошечным витым рожком на лбу. Ну просто как из мультика для девочек, только не розовый, а палевый, с оттенком в рыжину. Совершенно неагрессивное и бесстрашное существо, очень любопытное. То ли бывшее домашнее животное, то ли удачно мутировал, то ли просто причуда эволюции. Наверное, крупных хищников тут нет: у нас бы его не то что волки — дворовые коты бы загрызли. Плюшевое создание, можно подойти погладить, что Сеня радостно и проделал. Обнимашки закончились вознёй и попытками затащить животное в воду, чему единорог решительно воспротивился, жалобно попискивая смешным голоском. Сеня ржал и искренне веселился — кажется, только здесь становилось заметно, насколько он ещё ребёнок. Тут было его место, его царство и его владения. С единорогами, речкой, лесом и миллионами запечённых в бетон трупов неподалёку.

Его сортирная Нарния.

Вечером раскидывали вещи по встроенным шкафам, записывали забытое, чтобы докупить завтра — раз уж всё равно придется возвращаться.

— Может, хрен с ним, с Коллекционером этим? Ну, сколько там за него заплатят? — соображений морального порядка для Сени не существует.

— Нет, Сень — строго сказал я. — Это не дело. Наша работа — его найти, значит, будем искать. Раз уж наткнулись на след.

— Так никто же не знает, что наткнулись?

— Я знаю, этого достаточно. Да и есть у меня личный интерес кое-какой.

— А, это то самое «так надо», да? — покивал головой Сеня. — Тогда конечно, тогда не вопрос. Завтра вернёмся.

— Слушай, — спросил я осторожно, — ты никого не хочешь оттуда забрать?

— Зачем? — удивился Сеня.

— Ну, не знаю… Может, девушка у тебя какая завелась, я ж в твою личную жизнь не лезу.

— Не, — мотнул бритой головой Сеня, — я больше по блядям. Куда мне девушку? Я ж на всю башку ебанутый. Вот у тебя, Македонец, почему до сих пор нормальной бабы нет?

— Да примерно по той же причине, — признался я. — Уж больно у меня образ жизни своеобразный. Нормальная женщина такого не поймёт, а ненормальная мне зачем? Я сам ненормальный.

— И что, неужели за всю жизнь никого не нашёл? — удивился Сеня. — Ты ведь старый уже, так и сдохнешь один.

Добрый он, тактичный.

— Помирают все в одиночку, Сень. А так-то да, была одна…

— И что с ней стало?

— А вот найдём Коллекционера — спросим…

— А, вона что! Что ж ты сразу не сказал! Тогда базару нет, месть — дело святое! — Сеня решил, что всё понял, а я не стал разубеждать. Для него сорок лет — уже глубокая старость, столько не живут. А я всё ещё где-то в глубине души надеюсь.

Артём

— Этот обозначен зелёным, — тихо сказал Артём, оглядываясь. Они в большой круглой пещере, слабо освещённой чем-то вроде лампадки — простой глиняной плошкой с фитилем. Она потрескивает и неприятно пахнет горелым салом. Борух включил подствольный фонарь и обежал его лучом помещение.

— Это не пещера, — констатировал он, — это бункер какой-то…

Заросшие влажным мхом стены образовывают идеальную полусферу серого ноздреватого бетона со следами опалубки. В одном месте из стены торчит ржавый кран, из которого тонкой струйкой сочится вода. Судя по тому, что помещение не затопило, куда-то она сливается, но пол покрыт тем же зелёным сырым ковром из мха, и сливного отверстия не видно. Напротив крана в стене вмурована мощная стальная дверь, покрашенная серой краской. Там, где краска отслоилась, махрится пышная рыхлая ржавчина. Рычаги на квадратных осях приводов кремальер отсутствуют.

— Замуровали, демоны! — удивлённо сказал Артём. Подошёл и попинал дверь — она не шелохнулась, и звук был глухой, не дающий надежды, что его услышат снаружи. Он попробовал повернуть ось, обхватив её ладонью, но только руки испачкал в ржавчине. — Надо же!

— Забей, — сказал Борух, — и тут подождём, ничего страшного. Ноги только не промочите.

— Нет, ты не понимаешь, — ответил Артём с досадой, — тут мы ничего не высидим…

— Индекс «Т»? — догадалась Ольга.

— Он самый…

— Эй, алло! Я ваших индексов не знаю! — напомнил Борух.

— «Т» значит «транзитный». Тут два репера, входной и выходной. Мы у входного, нам нужен второй.

— Что за нахер? — возмутился майор. — А если до него три дня на оленях и два на собаках? Куда ты завёл нас, эм-сусанин?

— Нет, тогда он не был бы зелёным. Рядом репер, я его чувствую даже. Может, прямо за этой дверью… Будем ждать или сломаем?

— Чего ждать? Чем сломаем? — недовольно спросила Ольга.

— Ну, кто-то же добавляет в плошку ту вонючую дрянь, которая там горит?

Ольга заглянула в плошку.

— Глубокая, — сказала она, — такая неделю гореть может…

— Можно и не дожидаться, — пожал плечами Артём. — Я бы просто срезал дверь.

— У тебя, что УИн есть? — поразилась Ольга. — Их теперь и м-операм дают?