Безумные сказки Андрея Ангелова

Ливер — мордоворот с косой саженью в плечах, угодливо распахнул заднюю дверку. Михал Михалыч пыхнул сигарой и вознамерился загрузить своё тело в лимузин. Это случилось возле Офиса Мафии. Рядом плавно остановилось такси, из авто усталым мячом выпрыгнул мафиоза Андрюшкин:

— Михал Михалыч!

Босс хищно осмотрел помощника: его помятый вид и крутотенный синячище под левым глазом. Михал Михалыч отменил свою посадку и цыкнул:

— Ливер, отойди.

Бандюг поправил за поясом пистолет и суетливо подчинился.

— Нафаня Андрюшкин! Где ты шлялся целый день и что у тебя с рожей!?

— Михал Михалыч! Я приехал из больницы, куда меня доставили в бессознательном состоянии!

— Я тебе не велел ехать в больницу и впадать в бессознательное состояние! Или ты что-то попутал в моих указаниях? Ну так, чуть-чуть… Скажи мне — попутал?

— Михал Михалыч, ну я ж не дебилоид! — улыбнулся своей шутке Нафаня.

Босс не посчитал шутку шуткой, но промолчал.

— Я приехал в храм, увидел там ваш рисунок, взял в руки… И тотчас получил от него такой удар, что упал без чувств!

— От кого получил удар?! — насторожено переспросил Михал Михалыч.

— От Господа, что и нарисован на доске, — обыденно объяснил мафиоза Андрюшкин. — Был в отключке весь день, а как только пришёл в себя — по-тихому срулил из палаты.

Михал Михалыч являлся реалистом и не признавал, что Чудеса имеют место быть. Впрочем, Чудеса не признают, помимо реалистов, и обычные люди. А зря.

— В храме я ставил свечки за здоровье души! Всей нашей братве! Только… учинил перепутку: поставил свечки за здоровье в то место, где ставят за упокой. Господь, видно, обиделся и набил мне рожу… — прояснил обстоятельства Чуда мафиоза Андрюшкин.

— Ерунда и сказка!

Мафиоза Андрюшкин признал, что Михал Михалыч в свои 35 лет — уважаемый главарь мафии, а он в свои 35 лет — всего лишь Нафаня со смешной фамилией. И ему стало неловко за Чудо.

— Ладненько, с доской я дорешаю сам, сказочник, — резюмировал Михал Михалыч. — А ты встречайся с братэлой и получи от него фоту Клюева! Предъявим бомжу на опознание!

Сотовый телефон Михал Михалыча сыграл «Вальс». Михал Михалыч оборвал рингтон быстрым нажатием пальца на кнопку, и поднёс трубку к вкрадчивому уху:

— Что!?.. Опознали?.. А Горилла?.. Почему ты молчал?.. Да… Держи меня в курсах.

Нафаня жадно вслушался в голос из телефона, только ничего не услышал. Телефон Михал Михалыча не допускал разглашения голосов без ведома и разрешения владельца.

— Звонил мой адвокат, — неохотно разгласил Михал Михалыч. — Чеснок разбился на трассе. Насмерть. А Горилла ещё с утра в морге. Подрался с кем-то…

— А вы меня, Михал Михалыч, назвали сказочником! — с превосходством заулыбался мафиоза Андрюшкин. — Это что получается? Только я поставил Чесноку свечку за упокой — он разбился. А Гориллу, вы только вкурите смысл! Самого Гориллу, что гнул у нас руками подковы! — избили в усмерть.

Михал Михалыч послал свой реализм «гулять в садик», а сам нечаянно затянулся тлеющей стороной сигары:

— Что ты там говорил про свечки? Поставил за здоровье туда, куда ставят за упокой?

— Ага, — блеснул самодовольной улыбкой Нафаня. — Себе только воткнул в положенное место. И то благодаря одной богомольной убогой.

Михал Михалыч проплевался полусгоревшим пеплом:

— А мне!?

— Вам поставил свечу самому первому! Ведь вы — самый лучший главарь мафии из всех главарей, которых я знаю.

Босс шалыми глазами вновь осмотрел синячище помощника под левым глазом.

— Видел остолопов. Но таких остолопов не видел! — забздел Михал Михалыч, вероятно — впервые в жизни.

— Михал Михалыч, не называйте меня остолопом! — ультимативным тоном попросил мафиоза Андрюшкин. — Да… я знаю, что я — толстый, некрасивый и не очень умный тип. И у меня писечное недержание по ночам. Но я не остолоп.

Мафиоза Андрюшкин с печальными глазами отошёл прочь.

Михал Михалыч лирично посмотрел вслед:

— Пожалеть его, а?

СПУСТЯ 1 ЧАС и 22 МИНУТЫ

— Это и есть везунок Клюев! — Аристофан отдал фоту.

— Вот они какие — везунки! — Нафаня взял фоту.

Передача фотографии произошла в обеденном зале ресторана «Садко». Братья-близнецы Андрюшкины на данный момент съели 4 килограмма еды и выпили 2 литра пунша. И теперь беседовали во исполнение наказа Михал Михалыча. Мордовороты — Кибалда и Скальпель, в статусе «подчиненных Нафани» — отошли отлить.

— Вот они какие — везунки! — повторил мафиоза Андрюшкин, бездумно глядя в чью-то харю за соседним столиком. Этот столик являлся одиноким, а харя принадлежала Валерию Клюеву. Он кушал гжельский винегрет и размышлял о том, чем ему за винегрет заплатить. Потом Клюев размыслил о том, где ему взять денег по причине их отсутствия. За сими размышлениями ему некогда и незачем было смотреть куда-либо, кроме своей тарелки. И на кого-либо тоже. Поэтому братьев-близнецов Андрюшкиных он не увидел.