Безумный, безнравственный и опасный

Последний этап путешествия Кейна, к счастью, прошел без происшествий. Негодование благородной леди оказало воздействие на Биффа и Безмозглого. Тюремщики не только позволили Кейну оставить у себя флягу Лайзы, но и поделились с ним пищей. И все же он с облегчением спешился с коня, добравшись до места назначения. Кейн очень сомневался, что поведение его стражей будет таким же и на следующий день.

Шериф Прерия-Сити, Барт Симмз, оказался старым знакомым Кейна. Пару лет назад они встречались в Эль-Пасо, играли в покер, распили парочку бутылок виски и потчевали один другого чудесными небылицами. С тех пор Симмз отрастил висячие усы и повесил на грудь оловянную звезду. На взгляд Кейна, все это нисколько ему не шло.

Когда пленника ввели в тюрьму, косматые брови шерифа высоко подпрыгнули, но он ничего не сказал и просто отвел Кейна за решетку. Охранники сразу ушли, на прощание пообещав, что не уедут из города, пока не увидят Кейна на виселице.

Оставшись наедине с осужденным, шериф коротко спросил:

— Ты действительно это сделал?

— Самооборона, — односложно ответил Кейн.

Симмз некоторое время молча жевал свой табак. Наконец продолжил:

— Тогда почему ты здесь?

— Потому что дядюшке покойного Билли Холдена принадлежит Солончак, а его отцу — Прерия-Сити.

Шериф сплюнул табачную жвачку в плевательницу:

— Жаль. Билли действительно был никчемным негодяем.

— Трудно с этим не согласиться. — Кейн, прищурившись, смотрел на Симмза. Интересно, достаточно ли хорошо к нему относится шериф, чтобы рискнуть репутацией и упустить заключенного из-под стражи?

Точно прочитав мысли Кейна, Симмз отрезал:

— Весьма сожалею о случившемся, но закон есть закон.

— Закон — это дыра.

— Иногда так и есть, — согласился шериф. — Но речь идет О моей работе, а я обязан хорошо выполнять ее. — И ушел к себе.

Кейна не удивило, что шериф не узнал цитату. Симмз был не из тех людей, кто тратит свободное время на чтение Диккенса. Приговоренный устало растянулся на узкой бугристой койке и сложил руки под головой.

Рисунок из трещин на потолке почему-то напомнил ему, как рассыпались по плечам волосы Лайзы. Впрочем, о ней напоминало все вокруг. Слегка улыбаясь, Кейн принялся вспоминать каждое из тех мгновений, что они провели вдвоем, начиная с той самой минуты, когда она выскочила из гостиницы, чтобы прекратить его избиение, до прощального взгляда огромных серых глаз. Тогда от их выражения у него едва не остановилось сердце.

Пожалуй, лучшего способа скоротать последние четыре дня жизни он не мог бы придумать.

Тюрьма Прерия-Сити оставалась скучным, но мирным местом до следующего утра, когда дверь из приемной шерифа резко распахнулась и грохнула о стену. Крупный мужчина шагнул через порог и прорычал:

— Так вот этот сукин сын, который застрелил моего мальчика!

Оторванный от своих грез, Кейн мгновенно проснулся и сел. Большой Билл был широкоплеч, словно шкаф. Его маленькие глазки гневно сверкали, а лицо выдавало человека, который считал, что исполнение его желаний — это и есть проявление божественной воли. Кейн даже испугался за Лайзу, зная, что она три года прожила в доме этого господина и, возможно, останется там пожизненно.

Эта мысль его разозлила. Решив не подниматься, Кейн остался на своей лежанке в прежней вальяжной позе.

— Ну да, это я, — произнес он вызывающим тоном. — Ублюдок заслужил это. А тебе, папаша, следовало получше воспитывать сынка, чтобы не пугал беззащитных женщин. А еще лучше было предупредить его, что если он собирается стрелять в мужчин без всякого повода, то надо выбирать таких, которые не выстрелят в ответ.

— Ты заплатишь за это! — взревел Холден с яростью, от которой Кейна невольно передернуло. Хорошо еще, что их разделяли стальные прутья решетки.

Видя, что Холден потянулся к своему «кольту», Кейн сказал совершенно искренне и невозмутимо:

— Давай, стреляй. Добрые жители Прерия-Сити лишатся долгожданного зрелища, да и меня ты избавишь от трех лишних дней тюремной жратвы. А я потом буду глядеть с облачка и радостно потирать руки, когда тебя обвинят в убийстве безоружного человека.

После минутного колебания Большой Билл оставил в покое свой револьвер и, тяжело дыша, прохрипел:

— Не могу дождаться, когда ты повиснешь на веревке!

— Боюсь, тебе придется потерпеть, зато уж когда этот светлый час настанет, я постараюсь оправдать все твои ожидания. А пока… — Кейн достал свою черную шляпу из-под койки и лениво прикрыл себе лицо, — убирайся к черту. Смотреть на тебя тошно.

Еще немного порычав и погрозив, Большой Билл возмущенно вылетел прочь.

Кейн медленно вздохнул и сплел пальцы на животе. Он и сам не знал, радоваться или сожалеть, что Холден не пристрелил его прямо сейчас. Это была бы быстрая смерть — все лучше, чем болтаться на виселице. Но так неестественно желать себе смерти, даже если нет никакой надежды в конце концов выжить.

До сих пор ему удавалось сохранять хладнокровие. Эндрю даже думал порой, что те Кейны, чьи портреты красовались в фамильной галерее, гордились бы им.