Безумный бог

Несмотря на усталость и голод, мне не хотелось стучаться в эти ворота. Оттуда из глубины доносился душераздирающий вой, а воздух у стен отдавал смертью; это можно было бы объяснить новой жертвой, которую Хала схватила, когда мы проезжали по деревне, но запашок разложения и затхлости свидетельствовал о другом. И все же меня доконал не столько отвратительный запах, сколько зеленая муха, ревевшая над цитаделью; эта тварь была размером со слона, черные лапы - длиннее копий, глаза огромные, как колеса фургона. Не таких питомцев обычно прикармливают в своих храмах Истинные Верующие - по крайней мере, в цивилизованных странах. Глядя на это насекомое, я не верил своим глазам.

Я раздумывал, не продолжить ли путь. Хала, безусловно, справилась бы; она уже проскакала расстояние, превышающее ширину Калимшана, а была, тем не менее, свежа, как в ту минуту, когда выскочила из сарая. Это я нуждался в отдыхе, а не она. Ведьма шла по моему следу с тех пор, как ее буря выбила меня из седла, и сейчас я в первый раз остановился и не увидел погоню где-то на линии горизонта. То ли она со своим напарником загнала, в конце концов, гиппогрифа до смерти, то ли они сделали привал, я не знал,- впрочем, это едва ли имело значение. Даже при том, что в моей груди билось сердце Единственного, два полных дня пути настолько измотали меня, что я дважды падал с лошади. Только защита Тира помешала мне размозжить себе череп.

Хала оторвала ногу от туши своей жертвы и начала обгрызать кость, пытаясь добраться до костного мозга. Я отвернулся, чтобы не видеть омерзительную картину, и принялся изучать проделанный путь, что уже вошло у меня в привычку. У подножия гор змеилась река Тан, такая же коричневая и грязная, как и долина, простиравшаяся дальше, а вдалеке виднелось небо стального цвета, но я не увидел ни лесных пожаров, ни торнадо, ни наводнений, которые теперь всегда сопровождали ведьму, а потому все-таки наклонился, чтобы постучать в ворота.

Но не успела моя рука коснуться створок, как ворота распахнулись. На меня уставился старый священник с серебряным обручем на голове - знак Истинного Верующего. Глаза его были пусты, как руины, плоть тверда, как серая глина. Если он и замечал мух, облепивших его уши, глаза и ноздри, то ничем их не беспокоил - не мигал, не дергался и, насколько я мог судить, даже не дышал на них.

- Да?

- Я выполняю поручение Единственного и Вездесущего,- Пришлось кричать, чтобы заглушить гудение огромной мухи над головой. - Мне нужны кров, пища и, возможно, защита от врагов.

Священник взглянул на кровавое месиво, оставленное моей лошадью у ворот, после чего перевел взгляд на меня.

- А заплатить ты можешь?

- Нет, зато тебе придется заплатить, если ты мне откажешь.

Я пнул Халу, и она, подхватив свою добычу, протиснулась в ворота. Привратник попятился на негнущихся ногах, и только тогда до меня дошло, что я разговаривал с трупом. Меня это не очень удивило; всего лишь очередная невидаль во время моего изматывающего путешествия по варварским землям.

Я спешился:

- Что с тобой приключилось, старик?

Он устало пожал плечами, потом взглянул на гигантскую муху.

- Бедствие, - сказал он так, будто это объясняло, почему он не в могиле. Он закрыл ворота, опустил засов, потом обернулся ко мне.- Нас постиг мор.

Я оглядел двор, отметив, каким пустым и неухоженным он казался: в углах роились мухи, а на теплых булыжниках стрекотали сверчки размером с кошку. Хотя меня очень удивило то, что я увидел, мне не хотелось показаться наивным. В любом случае, я слишком устал, чтобы задавать вопросы.

- Полагаю, ты можешь накормить меня.

Священник указал на открытую дверь, на пороге которой затеяли драку две крысы.

- Сейчас как раз подают завтрак, если рискнешь его отведать.

- Для меня это не риск,- ответил я, не совсем поняв, что имел в виду старик. Я передал ему поводья Халы. - Позаботься, чтобы ее вычистили, и дай ей поесть - пару коз или что другое - и гляди, чтобы к ней не приближались дети, которым ты симпатизируешь.

Ходячий труп принял поводья, направился к конюшне и больше не упоминал об оплате. По его мертвому лицу нельзя было понять, то ли это от моего вида, то ли по другой причине; я знал лишь, что мое священное паломничество и божественное сердце, перекачивающее кровь по моим жилам, сделали меня самой важной персоной на земле. Теперь я понял, что чувствовал сын калифа, когда проезжал на своем скакуне по Городу Великолепия, и почему он так часто совершал эти поездки. Я пересек двор, пинком отшвырнул крыс с порога и вошел внутрь.

Комната оказалась традиционно темной, ее освещал единственный светильник с четырьмя свечами, подвешенный под сводчатым потолком. Пахло пивом и мясом, в центре зала я увидел с десяток грязных фигур, расположившихся вокруг стола, за которым могли бы разместиться втрое больше людей. Они не разговаривали, только чмокали губами и клацали кружками, а если кто и поднял глаза, чтобы посмотреть на входящего, то я этого не заметил.