Безумный экстаз

Ее хрипловатый голос сделал то, что не смогла совершить атласная кожа рук и ног, — подтолкнул Этана к самому краю.

— Во всем виноват твой язык, — произнес он, склоняясь над ее лицом, — он никогда не доводит до добра!

Его движения стали сильными и уверенными. Он пытался растянуть наслаждение, продлить его, но было уже слишком поздно. Этан стремился взять ее одним порывом, хотел чувствовать, а не думать. Его бедра ускорили ритм, словно повинуясь приказу, идущему изнутри. Наслаждение усилило то, что Мишель задвигалась согласно с ним, жадно и торопливо, как и сам Этан. Такой обоюдной и полной страсти Этан еще никогда не испытывал. Руки Мишель ласкали его, рот умолял и дразнил, и когда она достигла вершины блаженства, губы приоткрылись, и Этан услышал, как она в экстазе произносит его имя. Этан был готов поклясться: он чувствовал наслаждение Мишель. Дрожь ее тела передалась Этану мгновение спустя. Он со сгоном излился в нее, и Мишель судорожно запустила пальцы ему в волосы.

Несколько минут они лежали не шевелясь, наконец Этан попытался отстраниться. Кровать скрипнула. Этан задался вопросом: неужели она скрипела так в продолжение всей их любви? Такое было вполне возможно. Но прежде Этан не замечал никакого скрипа.

Отшвырнув с дороги сапог, он направился к умывальнику, хотел зажечь лампу, но решил, что Мишель еще не готова к этому. Ополоснувшись, Этан принес таз свежей воды для Мишель поближе к постели.

— Наверное, у тебя кровь, — заметил он. — Может, хочешь помыться?

Усевшись на край постели, Этан почувствовал, как напряглась Мишель.

— Стесняешься или боишься меня? — откровенно спросил он.

— Стесняюсь.

— Хочешь, я сам тебя вымою?

— Еще чего! — Мишель села, радуясь тому, что комнату освещает только отблеск огня из печки. — Отвернись и прекрати ухмыляться. Я же знаю, ты ухмыляешься. И вид у тебя такой самодовольный, невыносимо самодовольный! Ты уже отвернулся?

— Само собой.

Мишель вздохнула свободнее.

— Кажется, крови почти нет, но есть что-то такое…

— Это от меня, Мишель вскинула голову:

— Что?

— Это мое семя. То, что перелилось из меня в тебя. Разве тебе никогда не объясняли, как это бывает?

— Конечно, объясняли, — фыркнула Мишель и швырнула мочалку обратно в таз. Брызги обдали спину Этана. Он взял таз и отнес его на умывальник, слыша за спиной слегка удивленный голос Мишель: — Только в отличие от объяснений действительность оказалась гораздо… реальнее.

Этан подавил улыбку.

— Вот именно. — Он надел подштанники и бросил Мишель ее рубашку. — Надевай. Впрочем, можешь спать и так.

Мишель склонила голову набок, не зная, правильно ли она поняла его слова.

— Ты имеешь в виду… опять… в эту же ночь? Этан пожал плечами.

— Ты сама только что недвусмысленно заявила — ты уже не девственница. И покончим с этим. Что бы ни произошло между нами, больше я не собираюсь спать на полу. — Этан развел огонь, пока Мишель надевала рубашку. Когда Этан вернулся к кровати, Мишель уже подвинулась, освободив ему место.

— Тебе незачем сдвигаться на самый край.

Мишель подвинулась к нему с преувеличенной боязливостью.

— Я еще не привыкла…

— Незачем напоминать мне об этом. Я хочу только узнать почему? — Этан повернулся на бок, опершись на локоть. Словно по собственному желанию, его рука потянулась к волосам Мишель. Этан стал гладить спутанные локоны.

— Что «почему»? — спросила она.

— Почему прежде у тебя никого не было?

— А если бы был? Ты чувствовал бы себя удобнее?

— Еще бы!

— Боишься, что теперь придется брать меня в жены? Этан покачал головой.

— Если помнишь, я предлагал тебе это в первый же вечер здесь. Ты отвергла меня. Не думаю, что с тех пор многое изменилось. — Этан обвил локон вокруг пальца. — А как же те парни, что были вместе с тобой в поезде?

— Я слишком долго добивалась, чтобы они приняли меня за свою, и не могла допустить, чтобы они считали меня всего лишь женщиной. Я хочу быть личностью. Но иногда это бывает невозможно. Мои спутники были репортерами — мужчинами, хорошими парнями. Даже за покерным столом короли ценятся выше дам. Я закончила женский колледж, но большинство профессоров в нем были мужчинами. Я училась лучше всех в классе, но была вынуждена занять положение ниже, чем занял бы любой мужчина с такими же знаниями и способностями. Нет, я была не против начать с самых низов, но мне казалось, что так же должны начинать карьеру и мужчины. Я карабкалась вверх, спотыкалась, падала и снова ползла и наконец заставила репортеров «Кроникл» увидеть, на что я способна. А не то, кто я такая.

— Но ведь ты женщина.