Безумный корабль

«Кажется, я догадываюсь, чего ты боишься. Тебе не по себе оттого, что она так привлекательна. Ну и что ж тут скверного, Уинтроу? Любому здоровому молодому мужчине вовсе не грех пасть к ногам такой чувственной женщины, как Этта. Не то чтобы она старалась всех кругом заарканить… Просто ее, бедняжку, с самого детства приучали вести себя именно так. Совращение мужчин настолько же в ее природе, как у рыбы – плавание. Заранее хочу предупредить тебя: прежде чем отвергать ее, хорошенько подумай, как это сделать помягче. Иначе, сам того не желая, ты можешь очень ранить ее…»

«Да я совсем не о том! Я бы никогда не…» – кое-как промямлил Уинтроу… и замолчал, разом утратив способность подбирать правильные слова. Ситуация была тем более унизительной, что, по крайней мере, отчасти Кеннит попал в точку. Этта действительно в немалой степени занимала его мысли. Прежде ему никогда не случалось проводить время в обществе зрелой женщины, не говоря уж о том, чтобы находиться с нею наедине. Можно без преувеличения сказать, что он воспринимал Этту сразу всеми органами чувств. Когда она уходила из каюты, там оставался запах ее духов. Когда она говорила, он слышал не только ее хрипловатый голос, но и шуршание роскошных тканей, в которые она одевалась. Когда она поворачивала голову, свет вдруг принимался играть на ее блестящих гладких волосах. Конечно, она волновала его! Даже снилась ему иногда. Он собирался принимать это как должное.

А вот снисходительная улыбка Кеннита застала его врасплох.

«Все в порядке, парень, – сказал ему капитан. – Говоришь, никогда? А вот у меня бы никогда язык не повернулся тебя осудить, если бы ты ею увлекся. Правда, ты сильно упадешь в моих глазах, если позволишь своему увлечению помешать тому, что, как мы оба понимаем, необходимо. Ей не пробиться к лучшей жизни без грамотности, Уинтроу. Ты знаешь это. И я знаю. Так что приложи все усилия и ни в коем случае не отчаивайся. Я нипочем не позволю ни одному из вас сдаться, особенно теперь, когда вы так близки к успеху!»

Последующие дни уроков превратились для Уинтроу в форменную пытку. Сказанное капитаном привело к тому, что он стал думать об Этте как о женщине не меньше прежнего, а, наоборот, больше. Соприкосновение рук над разбираемой книгой, которое раньше он воспринимал как случайное, теперь стало ему казаться умышленным. А почему она использовала именно такие духи? Конечно, потому, что старалась обольстить его! А эти прямые взгляды в глаза? Тоже орудие совращения?

И настал момент, когда Уинтроу сам понял, что увлекся. Если раньше он с ужасом думал, что вот она опять придет и надо будет сидеть с нею наедине, – то теперь он только и жил ожиданием этих часов. Он был уверен, что его не осуждают за это. Ну… почти уверен. На самом деле ничто не имело значения – она принадлежала Кенниту, и точка.

Зато все трагично-романтические баллады, которые он когда-либо слышал, все сказания о злополучных любовниках, прежде казавшиеся ему такими безвкусными в их сопливой чувствительности, – о, теперь-то он понимал, какую великую правду они в себе содержали…

И вот сейчас, созерцая ее лицо в миг наслаждения долгожданной победой, Уинтроу вдруг понял: Кеннит был прав. Пыточное искушение, через которое ему пришлось пройти, полностью искупалось этой минутой. Теперь она умела читать!.. А он и помыслить не мог, что ему, оказывается, дана была способность кому-то доставить подобную радость!.. Поэтому его восторг поистине превосходил все, что могла дать империя плотских чувств. Ибо тот дар, что он ей вручил, некоторым образом приближал его самого к совершенству.

А она все стояла, прижимая изысканный том к груди, как ребенка. Лицо с плотно зажмуренными глазами было обращено к маленькому иллюминатору, освещавшему его каюту. Луч света падал как раз на нее, золотя бронзовую кожу, сверкая в каплях слез и играя на волосах. Она показалась Уинтроу цветком подсолнуха, что вечно тянется к солнцу. Ему доводилось видеть, как она веселится – смеется с Кеннитом или шутит в кругу пиратов. Но теперь она испытывала радость поистине преображающую. Сравнивать одно с другим было попросту непристойно.

И вот долгий вздох всколыхнул ее грудь. Она открыла глаза и улыбнулась ему.

– Уинтроу, – тихо сказала она. И покачала головой, между тем как ее улыбка делалась все шире. – Какая же умница Кеннит, верно? Я ведь сперва тебя ни в грош не ставила. Потом с ума сходила от ревности, видя, как он с тобой носится. Я же тебя ненавидела… да ты сам знаешь. А теперь я тебя… я тебя… – Она помедлила. И наконец негромко созналась: – Я думала, только Кеннит может заставить мое сердце биться так, как смог ты.

Эти простые слова буквально пригвоздили Уинтроу к месту. Юноше пришлось сурово сказать себе: она ведь не заявила, что любит меня, просто я заставил биться ее сердце. И все! «Мои собственные учителя тоже пробуждали во мне чувства, да какие! Только это она и имеет в виду. Но даже если и нечто большее… я был бы полным дураком, если бы позволил себе отозваться. Полным дураком!..»