Безумный корабль

— Да уж, представление было высший класс, — язвительно хмыкнуло крохотное лицо, изваянное из диводрева. — Ты что, боялся, что корабль ни о чем не догадается, если ты ее не заставишь кричать от восторга? Положись на мое слово: Проказница ежечасно ощущает тебя, причем со всей остротой. И сейчас она клокочет не из-за удовольствия, полученного Эттой, а оттого, как ты старался ради нее…

Кеннит перекатился на бок и спросил потише:

— А ты-то сам насколько тонко чувствуешь корабль?

— Она оградилась от меня, — неохотно признался талисман. — Хотя и не до конца. Она слишком велика… и со всех сторон окружает меня. Поэтому и не может закрыться от меня полностью.

— А Уинтроу? Можешь ты чувствовать его при ее посредстве? Например, что сейчас у него на душе?

— Что?… Что тебе еще надо знать — ты же сам слышал его голос, когда он пришел рассказать тебе о смерти Опала. Он же сам не свой был от горя!

— Да я не про Опала и его смерть, — возразил Кеннит досадливо. — Я видел, как он смотрел на нас, когда я целовал Этту возле Проказницы. Меня несколько удивил его взгляд… Его что, влечет к моей шлюхе?

— Не смей называть ее так!.. — тихо прорычал талисман. — Еще раз скажешь такое — и я вообще замолчу!

Кеннит выразился аккуратнее:

— Так он находит Этту привлекательной?

— Он совершенно неопытен, — смягчился талисман. — Он восхищается ею. Насчет плотского влечения — сомневаюсь. — Голосок помедлил. — Та маленькая сценка, которую ты перед ним разыграл, на некоторое время привела его в задумчивость. Он противопоставил увиденное смерти Опала…

— Вот же неудачное совпадение, — пробурчал Кеннит. И замолк, начиная прикидывать, как бы заинтересовать Уинтроу женской прелестью Этты. «Надо бы ей больше украшений надевать, — решил он наконец. — Мальчишек тянет к блестящему. Пусть Этта выглядит драгоценной игрушкой…»

Талисман вдруг поинтересовался:

— А с какой стати ты ее спрашивал насчет ребенка?

— Да так просто. Пришло в голову… Ребенок мог бы пригодиться, а впрочем, все зависит от того, как Уинтроу дальше себя поведет.

— Не очень понимаю, о чем ты, — недоуменно проговорил талисман. — А впрочем, каков бы ни был твой замысел, он наверняка отвратителен…

— Я так не думаю, — отозвался Кеннит. И устроился поудобнее, собираясь уснуть.

Некоторое время спустя талисман все же спросил:

— Так каким образом тебе может пригодиться ребенок? — Кеннит не отозвался, и талисман добавил: — Я все равно не дам тебе спать, пока не ответишь!

Кеннит устало вздохнул.

— Ребенок нужен ради душевного равновесия корабля. Если Уинтроу сделается вовсе неуправляемым, если он будет вмешиваться в мои отношения с кораблем и препятствовать радостному повиновению Проказницы… в таком случае придется его заменить!

— Твоим ребенком от Этты?… — Талисман, кажется, не поверил собственным ушам.

Кеннит сонно хихикнул.

— Да нет же. Странный ты какой-то… — Он опять потянулся, поворачиваясь к Этте спиной. Свернулся калачиком и закрыл глаза. — Отцом ребенка должен будет стать Уинтроу. Так, чтобы младенец принадлежал к той же семье. — И он удовлетворенно вздохнул, но тут же нахмурился: — Воображаю, сколько хлопот будет на борту с младенцем!.. Так что лучше бы Уинтроу просто примирился со своей судьбой. Возможности-то у мальчишки огромные. Он умеет думать… Надо лишь приучить его думать так, как нужно мне. Может, следует свозить его к оракулу Других… Возможно, там он убедится, что именно таково его предназначение!

— Давай лучше я с ним переговорю, — предложил талисман. — Чего доброго, сумею убедить его перерезать тебе глотку!

Кеннит снова хихикнул, по достоинству оценив шутку. И уплыл в сон.

ГЛАВА 21 В ТРУДАХ И ЗАБОТАХ

Бриз, тянувший с воды, только и делал работу более-менее терпимой. Летнее солнце изливалось с безоблачного неба волнами жара. Когда Брэшену случалось посмотреть на морские волны, блики на воде резали глаза так, что начинала болеть голова. Брэшен морщился и хмурился, но все же не так, как при виде своих рабочих, которые двигались шаляй-валяй, не проявляя ни желания, ни воли к труду.

Цепко расставив ноги, Брэшен стоял на наклонной палубе «Совершенного». Плотно зажмурившись на некоторое время, он затем снова открыл глаза и попытался взглянуть на дело под иным углом зрения. «Корабль, — сказал он себе, — был вытащен на сушу более двадцати лет назад. Он был покинут здесь и заброшен, так что природные стихии творили с ним что хотели. Не будь он сработан из диводрева, на его месте теперь в лучшем случае торчал бы голый скелет. Но и так ему пришлось несладко. Он ведь валялся как раз на границе самых высоких приливов, килем к морю, и на протяжении лет оно нанесло под него целые горы песка…»