Безумный корабль

— Но ты ничего не можешь поделать, — заметил корабль. Подумал и сказал такое, чего ни разу еще не говорил: — Мы оба ничего не можем поделать.

— Ты еще на судьбу ссылаться начни, — рассердилась Янтарь. — Что за бред! Мы очень даже многое можем сделать! А если ничего другого не останется — клянусь, я встану прямо здесь и буду с ними сражаться!

— Ну и проиграешь, — сказал Совершенный. — Глупо драться, если заранее знаешь, что не победишь.

— А будь что будет, — сказала Янтарь. — Надеюсь, впрочем, что до этого не дойдет. Вернее, не собираюсь этого дожидаться. Я хочу их опередить. Нам нужна помощь, Совершенный. Нам нужен кто-то, кто сможет поднять за нас голос на Совете Торговцев!

— А ты сама?

— Ты же знаешь — я не могу. На эти собрания допускаются только торговцы из старинных семейств, и они одни имеют право там говорить. Потому-то нам и нужен кто-то, кто выступил бы на Совете и убедил их запретить Ладлакам продавать тебя для разборки!

— Кто же это?

— Я надеялась, — упавшим голосом ответила Янтарь, — что ты мне подскажешь… Может, есть кто-то, готовый за тебя заступиться…

Совершенный некоторое время молчал. Потом хрипло расхохотался:

— Никто не захочет за меня заступаться. Пустая это затея, Янтарь! Подумай сама как следует. Даже моей собственной семье нет до меня дела. Я ведь знаю, что они обо мне говорят: я — убийца. И это сущая правда, не так ли? Я потерял всех своих моряков. Я переворачивался и всех топил, да притом не однажды! Ладлаки кругом правы, Янтарь! Так мне и надо: пускай меня продадут и распилят… — Отчаяние затопило его душу, и было оно холодней и бездонней любых штормовых волн. — Вот бы умереть, — вырвалось у него. — Перестать быть. Прекратиться — и все…

— Не шути так, — тихо проговорила Янтарь, но он ощутил по голосу, что она отлично понимала — он не шутил.

Он неожиданно попросил ее:

— Сделай мне одно благодеяние.

— Какое?

— Убей меня прежде, чем они до меня доберутся.

Она тихо ахнула:

— Я… Нет. Я… не смогу…

— Очень даже сможешь, если будешь наверняка знать, что меня идут рубить на кусочки. Я тебе прямо сейчас подскажу лучший способ покончить со мной… Подожги меня. И не в одном месте, а сразу повсюду, чтобы не могли погасить и спасти меня. Если ты загодя начнешь собирать сухой плавник… каждый день понемножку… и складывать у меня в трюме…

— Не смей даже говорить о таком… — еле слышно произнесла Янтарь. И мотнула головой: — Пойду мидии жарить.

Он слышал, как она возилась подле костра. Потом зашипели мокрые водоросли, угодившие в жар раскаленных углей. Она, между прочим, пекла мидии живьем. Он хотел было сказать ей об этом, но потом решил, что это только расстроит ее, но вряд ли убедит выполнить его просьбу. Он стал ждать, чтобы она возвратилась к нему. Вот она подошла и села на песок, прислонившись спиной к его корпусу. Какие тонкие и легкие были у нее волосы… Ветерок трепал их по доскам обшивки, и они цеплялись за древесные волокна.

— Ты, между прочим, сама себе противоречишь, — заметил он погодя. — Говоришь, что встанешь насмерть и будешь за меня драться, хотя сама заранее знаешь, что проиграешь. И тут же отказываешь в самой простой милости…

— Хорошенькая милость — гибель в огне!

— Ага. Когда тебя потихоньку рубят на мелкие части, это, конечно, приятнее, — хмыкнул он ядовито.

— Как ты быстро переходишь от детских истерик к холодному умствованию, — поразилась она. — Ты мальчик или мужчина? Кем ты сам себя чувствуешь?

— Обоими, как мне кажется. Но ты не увиливай от того, о чем у нас разговор был… Пообещай мне! Пожалуйста!

— Не проси! — взмолилась она.

Он только вздохнул. Все-таки она сделает это. Он понял по голосу: если не останется ни малейшего шанса выручить его — она поможет ему умереть. Странный трепет пробежал по его телу… Он все же добился своего — хоть и грустной была эта победа.

— И еще масло, — сказал он. — Надо заготовить масло. Много кувшинов. Когда они явятся, может случиться так, что времени у тебя будет немного. А с маслом дерево разгорится быстро и жарко…

Последовало долгое молчание. Когда же Янтарь заговорила снова, ее голос был совсем другим, нежели раньше.

— Скорее всего, они попытаются увезти тебя тайно. Скажи мне, каким образом они будут спускать тебя на воду?

— Да, наверное, примерно так же, как и сюда затаскивали. Дождутся высокого прилива… Самого высокого за месяц, и притом ночью. Пригонят ослов, притащат катки, будет много народа и маленьких лодок. Работа немаленькая, но умелые мужики, пожалуй, справятся быстро.

Янтарь задумалась:

— Пожалуй, мне стоит перетащить внутрь тебя мои вещи. Я буду спать там и сторожить… Ох, Совершенный! — вдруг вырвалось у нее. — Ну неужели никто, совсем никто не захочет высказаться за тебя на Совете Торговцев?…

— Только ты.

— Я попытаюсь… Боюсь только, ничего из этого не получится. Я здесь, в Удачном, чужая. А они привыкли слушать только своих.

— Ты, помнится, говорила, что тебя в городе уважают…