Безумный поклонник Бодлера

Библиотечный штамп я заметила при более детальном осмотре книжной страницы. Размытый от времени лиловый оттиск находился в самом низу, прямо под текстом, и принадлежал библиотеке частной школы «Романтик». Ощущение близкой разгадки заставило меня рывком подняться с поваленного дерева и почти бегом устремиться к железнодорожной станции. Смыв в туалете вокзала наспех нанесенную в Володиной машине косметику и предварительно разменяв фальшивую пятитысячную купюру в табачном ларьке, я купила билет до Москвы и уже через сорок минут шла по площади трех вокзалов. Кидая беглые взгляды в витрины магазинов, я с удовлетворением отмечала, что мало чем похожу на самоуверенную холеную стерву, какой была всего лишь несколько дней назад и которую разыскивает полиция. Наверное, я производила впечатление измученной жизнью беженки, каковой я, в сущности, и являлась. И это меня вполне устраивало. Так меньше подозрений. Спустившись в метро, я, следуя действиям окружающих, отстояла длинную очередь в билетную кассу, купила карточку на одну поездку и, пройдя через турникет, спустилась в метро. Ощущение было более чем странное. В метро я не каталась с самого детства и уже даже забыла, как оно выглядит. В полдень народу на станциях было немного, и я, как в первый раз, изумленно осматривалась по сторонам, ощущая себя и впрямь приезжей откуда-то издалека. Это мое «далеко» звалось «успешная жизнь», и надо сказать, что я уже не только не сожалела об ее утрате, но даже радовалась, что все так получилось. Из-за мерзавца, пытавшегося загнать меня в угол, я обрела сразу два бесценных сокровища – любимого человека и смысл жизни. Я уже знала, чем буду заниматься, если все закончится благополучно. Мой предпринимательский талант наконец-то найдет себе применение и устремится в мирное русло, за что отдельное спасибо моему врагу. Но лирика лирикой, а мне необходимо выяснить, кто и за что меня так ненавидит. Если говорить о «Романтике», то там я насолила многим, ибо была общепризнанной звездой. Все мальчишки, к досаде девочек, ходили за мной хвостом, но я не обращала на них внимания. Должно быть, парни чувствовали мою порочность, ведь я к тому времени уже познала взрослую жизнь в страстных объятиях Лучано. К тому же я любила биолога и смотрела на одноклассников как на ничтожества. Парни это видели и бесились. Герман Игоревич явно отвечал мне взаимностью, и если бы меня не забрали из школы, я бы наверняка закрутила с ним роман. Думаю, мне мстит какой-нибудь свихнувшийся от неразделенных чувств бывший одноклассник, по моей вине навечно утративший душевный покой. И, выяснив, кто последним брал книгу Бодлера из библиотеки моей последней московской школы, я прямо сейчас узнаю имя своего недруга. Преисполненная решимости положить конец опостылевшим загадкам и тайнам, я поднялась по эскалатору, вышла из метро и устремилась к стоящему на соседней улице зданию детского сада, много лет назад переданного «Романтику». Прохаживаясь неподалеку от школьной ограды, я начала придумывать предлог, под которым проникну в знание. Усатый охранник на входе вдруг пристально вгляделся мне в лицо и поманил пальцем. Я подумала, что он меня с кем-то путает, но охранник сверился с листком, который держал в руках, и снова махнул рукой. Я подошла, и он проговорил:

– Кира Романовна Александрова? Проходите, на вас заказан пропуск.

Заглянув в листок, я увидела свое фото и оформленный по всем правилам пропуск, выписанный на мою девичью фамилию. У меня отлегло от сердца. Хотя бы в полицию не заберут.

Серой мышкой прошмыгнула во двор и поднялась по ступеням, поймав на себе изучающий взгляд водителя школьного автобуса. Со дня моего пребывания в стенах этого учебного заведения прошло десять лет, обслуживающий персонал сменился, но мне почему-то казалось, что меня здесь отлично знают и только прикидываются, что видят в первый раз.

Частная школа «Романтик» являлась семейным бизнесом. Заправляла им суровая директриса Надежда Георгиевна Крутицкая, преподававшая математику. Муж директрисы, тихий завхоз Игорь Семенович, следил за исправностью здания, сохранностью мебели и наличием обучающего инвентаря. А сын Крутицких, Герман Игоревич, преподавал нам биологию. Кроме того, он учился в аспирантуре и вел театральную студию, в которой мы с ним и сошлись столь близко, что того и гляди вспыхнул бы роман. У меня защемило сердце – а вдруг я встречу здесь ЕГО? Что, если мой биолог до сих пор работает в этой школе? Само собой, моя несостоявшаяся любовь осталась в прошлом, но все же, все же… Поднявшись на второй этаж, я заглянула в библиотеку и, удостоверившись, что сотрудница на месте, двинулась к ресепшен. Девушка за стойкой приветливо смотрела на меня и выжидательно улыбалась. Я поздоровалась и положила перед ней лист из книги Бодлера.

– Будьте добры, посмотрите, пожалуйста, этот листок из вашей библиотеки?

Она внимательно ознакомилась с пожелтевшей страницей, изучив вылинявший от времени штамп, и утвердительно кивнула головой.

– Да, это страничка из нашей книги.