Безумный роман

Последнее, что я помнила, — я в офисе, пытаюсь с помощью выпивки найти свой путь к решению. Фу. Мне нужно почистить зубы и умыться. Сбросив платье, я пошла в ванную комнату и избавилась от остатков вчерашнего макияжа, а потом переоделась в свой обычный воскресный наряд — любимый комбинезон и черную рубашку. Я стала чувствовать себя получше, но знала — есть только одна вещь, которая избавит меня от похмелья. Панкейки.

Они помогали двоюродной бабушке Герти вылечить практически все, и я обнаружила, что они творят чудеса всякий раз, когда я чувствовала себя не на все сто процентов. Но выйдя из своей комнаты, я заметила то, что остановило меня.

На полу валялась пара мужских туфель. Большие мужские туфли.

Я подняла глаза выше и затем обнаружила, что со стороны дивана торчит две ноги. Мужские. Большие мужские ноги в черных носках.

«О. Нет».

Внезапно та часть вечера, которую я не могла вспомнить, начала возвращаться ко мне. Джош. Пришел забрать меня из кабинета. Везет домой. Укладывает спать.

Подойдя на цыпочках поближе, я выглянула из-за спинки дивана, надеясь, что есть хоть какой-то шанс, что у меня неверные воспоминания о вчерашнем вечере. Нет. А вот и он. Сексуальный, спит, растянувшись на моем диване.

Джош спал, и так же, как и я, был полностью одет. К его пиджаку был приколот большой кусок бумаги, ужасно мятый. Я подошла к нему, зная, что должна разбудить, но не могла перестать смотреть.

Потому что, черт возьми, он был очень, очень красив.

Его руки были скрещены на широкой груди, как будто он все еще пытался сохранить свою жесткость даже во сне. Но в какой-то момент он расстегнул пиджак и ослабил галстук, открыв впадину на шее, из-за которой он казался восхитительно уязвимым. Его лицо было повернуто к спинке дивана, темные волосы спадали на лоб, делая его образ одновременно мальчишеским и сексуальным. Но по-настоящему задело меня именно спокойное выражение его лица. Он казался спокойным и умиротворенным, несмотря на скрещенные руки. Ни хмурого взгляда, ни напряженной челюсти.

Наверное, я могла бы пялиться на него весь день, но это было бы странно и жутко. По крайней мере, еще более странно и жутко, чем сейчас. Но я не знала, как разбудить его. Я громко откашлялась, но не последовало никакой реакции. Потом я немного потопала ногами — без толку.

Я решила прикоснуться к нему. По правде говоря, тяжелое испытание. Хотя я испытывала искушение разбудить его поцелуем, противоположным тому, что имел место в «Спящей красавице», но поняла, что это было бы фактическим определением странного и жуткого. Поэтому вместо этого я ткнула его в ногу. Он начал медленно просыпаться, провел рукой по лицу, а потом открыл глаза. Перевел взгляд меня, и я заметила, как первоначальное замешательство превратилось в настороженность.

— Доброе утро! — весело произнесла я. — Будешь панкейки?

— Э-э... — он моргнул и сел.

— Они на самом деле хороши, — сказала я ему, хотя и слышала в своем голосе чрезмерное рвение. Я приказала себе успокоиться.

Джош провел рукой по волосам, от чего они стали торчать самым восхитительно сексуальным образом.

— Там шоколадная стружка! — выкинула я последний козырь.

— Хорошо, — наконец выдавил он, протирая глаза.

Внутренне я станцевала свой танец победителя. Для меня это был шанс загладить вчерашнюю неловкость. Найти способ на самом деле помочь ему. И это отличное начало. В конце концов, никто не может быть несчастным, когда ест панкейки. Я была почти уверена, что это научный факт.

— Кажется, под раковиной есть запасная зубная щетка, — я указала в сторону ванной. — И бери все, что тебе может понадобиться.

Он встал с дивана и потянулся. Я старалась не смотреть на него. Но мне это не удалось. Его длинное, мускулистое тело, казалось, заполняло все пространство моей гостиной.

— Спасибо, — сказал он и исчез в моей спальне.

Я тут же подошла к холодильнику и сунула голову вовнутрь. Внезапно снаружи стало жарко.

Джош вошел в кухню, когда я как раз отправляла на сковородку первую порцию панкейков. Он снял пиджак и галстук, белая рубашка была расстегнута, рукава закатаны до локтей. Он также расстегнул две верхние пуговицы, давая мне возможность лучше рассмотреть его горло. Кто знал, что эта часть мужского тела может быть такой сексуальной? Или, может быть, это просто Джош был сексуальным — все его части.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросила я, когда он сел. — Кофе? Чай?

«Может быть, меня?»

Последнее я оставила при себе, чувствуя себя инженю в фильме 40-х годов (прим. актёрское амплуа, наивная девушка). Ну, за исключением моих вымытых день назад волос, поношенного комбинезона, все остальное было совсем не в стиле инженю.

— Кофе. Пожалуйста.

Я налила кофе и протянула ему чашку, и только потом сообразила, какую именно. Черная кружка с парой блестящих красных губ с одной стороны и цитатой «Я просто сладкий трансвестит, из транссексуальной Трансильвании» — с другой.

Джош посмотрел на нее и приподнял бровь, но ничего не сказал.